Журнал «Вокруг Света» №12 за 1994 год

Он бросился на улицу и стал торопливо проталкиваться сквозь толпу. Бедняга Старкингтон, какой это был замечательный человек! А Гановер — такой мягкий человек и такой эрудит — и как он всегда радовался возможности пойти наперекор законам этого несправедливого мира! А Луковиль! Никогда уже он больше не будет ворчать на еду!

Пароходное агентство находилось на другой стороне улицы. Он выскочил на мостовую, не замечая несшегося на него огромного пивного фургона. На тротуаре кто-то закричал; испуганный возница с проклятием изо всех сил натянул вожжи, но напрасно. Лошади, напуганные внезапным появлением под их мордами человеческой фигуры и взбешенные натяжением удил, встали на дыбы и отчаянно забили копытами. Хаас упал, ощущая нестерпимую боль и сожалея, что умирает так далеко от окаймленного пальмами берега, не успев осуществить своей миссии.

Драгомилов, Груня и Холл решили провести на острове последние дни этого рокового года. Они вели простую, неприхотливую жизнь — сами готовили пищу, носили воду, добывали пропитание в море, как веками до них это делали туземцы. Против ожидания, такая жизнь им понравилась, они отдыхали от суеты большой земли. Но каждый знал, что это временное бегство от стоящих перед ними проблем и долго оно не может продолжаться.

К своему удивлению, Холл чувствовал, что его расположение к Драгомилову возвращается с каждым днем, несмотря на ужасные воспоминания о гибели Старкингтона. Они начали бледнеть, отходить на задний план, пока наконец не стали казаться оставшейся в памяти сценой из давно прочитанной книги или картиной, виденной в какой-то галерее.

Драгомилов выполнял хозяйственные дела наравне с молодежью и не пытался использовать свой возраст и положение; уравновешенность его характера часто заставляла Холла спрашивать себя, были ли вообще те ужасные события с водоворотом. Тем не менее с каждым днем Драгомилов все больше и больше замыкался в себе. За едой он молчал, и мысли его, видимо, были далеко. Он все чаще выбирал себе работу, чтобы уединиться. И с каждым днем проводил все больше времени на берегу, вглядываясь через пролив в большую землю и как бы ожидая чего-то.

К концу предпоследнего дня, оставшегося до срока, он подошел к Холлу, ловившему на отмели крабов. Его лицо было взволнованно, хотя голос оставался ровным.

— Холл, вы уверены, что послали телеграмму Хаасу? Холл посмотрел на него с удивлением:

— Конечно. Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Не могу себе представить, почему он не едет.

— Какие-нибудь обстоятельства, видимо, ему помешали. — Холл изумленно смотрел на Драгомилова. — Вы же знаете, что он последний из Бюро убийств.

Драгомилов безо всякого выражения встретил взгляд Холла.

— Кроме меня, конечно, — спокойно заметил он и, повернувшись, пошел в сторону дома.

Холл секунду смотрел вслед Драгомилову, а потом, пожав плечами, снова принялся за ловлю крабов.

Когда он пришел в дом, солнце опускалось на зеленые холмы большой земли. Он оставил корзину с ползающими крабами в маленькой кухне и неслышно прошел в гостиную. Груня о чем-то разговаривала с отцом; увидев его, они сразу замолчали. Было ясно, что он им помешал. Немного обидевшись, Холл резко повернулся и вышел. Он направился к берегу. «Тайны? — думал он с горечью, шагая по влажному песку. — Тайны сейчас, в последние дни?»

Когда он вернулся, было уже темно. Драгомилов сидел у себя в комнате за письменным столом. На стене четко вырисовывался его профиль. Груня в гостиной подле лампы плела циновку из пальмовых листьев. Холл опустился в кресло напротив и некоторое время молча наблюдал за движением ее рук. Против обыкновения, она не улыбнулась ему.

— Груня.

Она вопросительно на него посмотрела. Ее лицо словно застыло.

— Груня, — сказал он вполголоса. — Мы здесь последние дни. Скоро мы вернемся к цивилизации. — Он был напуган серьезностью ее лица. — Ты не раздумала выйти за меня замуж?

— Конечно, нет. — Она опять опустила глаза на работу, лежавшую на коленях, ее пальцы возобновили уверенные движения. — Я ничего так не хочу, как выйти за тебя замуж.

— А твой отец?

Она подняла на него глаза; на ее лице не дрогнул ни один мускул. Холл уже не в первый раз заметил в тонких четких линиях ее лица большое сходство с отцом.

— Мой отец?

— Чем он теперь займется? Бюро убийств больше не существует. Оно составляло большую часть его жизни.

— Всю жизнь.

Он ничего не мог прочесть в ее глазах. Ее взгляд остановился где-то за спиной Холла. Холл оглянулся. Драгомилов молча стоял позади него. Груня снова перевела взгляд на Холла. Она попыталась улыбнуться:

— Винтер, у нас... у нас нет воды. Не мог бы ты?

— Конечно!