Журнал "Вокруг Света" №12 за 1997 год

— Что ты предлагаешь? Я же вижу, что ты уже принял какое-то решение. Давай, выкладывай...

— Нам необходимо поесть, — выдохнул Пирсен, и на глазах у него появились слезы. — Вот, — прошептал он и кивком головы указал на собаку, лежавшую в трех футах от него.

— Реш?! — вырвалось у Моррисона, и пес тотчас навострил уши, посмотрев в его сторону, — Исключено! Кто нас будет охранять ночью? Это безрассудно.

— Послушай! — Пирсен несколько придвинулся и горячо заговорил: — Послушай, Генри, Мы с тобой какие-никакие, а все-таки друзья детства. Ты всегда славился расчетливостью. Так вот, вникни в мое предложение и ты признаешь, что я прав. Сейчас на карту поставлено все. Когда мы поедим, нам не нужны будут никакие сторожа. Мы отобьем любую атаку и без пса. Будем спать по очереди. Ну?! Согласен? Что тут думать, черт подери, дело касается наших жизней!

У Моррисона внезапно пропало желание возражать. Перспектива — в ближайшие полчаса вцепиться зубами в горячий кусок мяса — была настолько соблазнительной, что в конце концов он согласился.

— Жаль, конечно, беднягу, но, по-видимому, иного выхода у нас действительно нет.

— Реш! — произнес Пирсен, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Поди ко мне.

Пес поднял голову и посмотрел на хозяина тоскливым взглядом. Он тоже был голоден, так же обессилен, как и люди, и потому предпочел бы лежать у огня. Хозяин, однако, настойчиво повторил свой приказ и для большей убедительности прихлопнул по бедру распухшей ладонью. Реш нехотя встал, и, вяло перебирая лапами, рухнул на снег возле Пирсена.

— Реш, хороший, — говорил Пирсен, гладя по свалявшейся и обледенелой шерсти. — Ты уж прости, дружище, прости нас...

Пес поднял голову, подставляя ее под ладонь человека. С благодарностью принимал он ласки. Потом он положил голову на бедро Пирсена и, тяжело выдохнув, прикрыл глаза. Пирсен, нагнувшись над собакой, левой рукой осторожно гладил ее затылок, а правой — медленно и незаметно тянулся к голенищу унта, откуда торчала костяная ручка охотничьего ножа. Оранжевой вспышкой блеснула сталь, отражая свет костра, и в следующую секунду Пирсен резко вскинул руку с ножом. Он ударил, с хрипом выдыхая воздух.

Ужасная боль исказила его лицо. Он вскрикнул, извергая проклятия, и с отчаянием увидел, как по накренившемуся снежному полю неестественно большими прыжками убегает собака, а вместе с ней и последняя надежда на спасение.

Моррисон поднял товарища и привалил его беспомощное тело к мешку. Пирсен вдруг перестал ощущать правую ногу, хотя из нее торчал охотничий нож, загнанный в живую плоть по самую рукоятку.

— Я сейчас, сейчас, — приговаривал Моррисон, выдергивая ремень из петель штанов и осознавая весь ужас случившегося. — У тебя сильное кровотечение, надо наложить жгут. Все будет замечательно, держись, парень.

С помощью ремня он наложил на ногу жгут, закрутил его обломком ветки и, когда кровотечение уменьшилось, — резким движением выдернул нож из раны.

Генри наложил на рану плотную повязку из того же обрывка нательного белья. Пирсен пришел в себя, закрыл раненую ногу подолом шубы и снова затих. Он больше не всхлипывал и не стонал, и весь его вид выражал полную обреченность.

Моррисон принял решение, на которое он бы не согласился, будь положение дел иным. Он открыл мешок, выбрал несколько крупных самородков и рассовал их по карманам. Этого должно было хватить, когда они доберутся до жилья, на покупку собак и прочего снаряжения. Остальное золото придется спрятать. Опасно встречаться с людьми, когда ты обессилен и не можешь постоять за свой мешок с золотом.

Моррисон завязал мешок и с немалым трудом отволок его в ближайший овражек, где стояла огромная сосна с изогнутым стволом.

Пирсен вздрогнул и открыл глаза, когда Моррисон подхватил его под мышки и положил на волокушу.

Метель закручивала снежные спирали, быстро заметая следы. Человек шел походкой заведенного механизма — без мыслей, эмоций, имея единственную цель: пройти как можно большее расстояние за светлое время суток. Он падал, подолгу лежал на снегу, потом поднимался и снова шел вперед: к людям, к теплу, еде. И все это время он упорно тащил за собой Пирсена. Волокуша, казалось, с каждым шагом становилась все тяжелее.

Наползали сумерки. Моррисону попалась удобная ложбина, непродуваемая ветром, и он решил остановиться на ночлег.

Волокушу, где лежал Пирсен, он подтянул ближе к огню и улегся рядом, пристроив под рукой заряженный последней обоймой винчестер.

Моррисон открыл глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. Его компаньон очнулся от забытья. Он разлепил ссохшиеся губы и прохрипел:

— Я был худшего о тебе мнения — прости. Вероятно, судил по себе. А ты... Ради друга ты отказался от богатства. Еще раз прости меня за плохие мысли. Ты благородный человек, Генри. Я был плохим человеком, оттого неудачи и преследовали меня. Так вот знай, что не я нашел жилу. Шесть лет я искал ее, проклятую, но она ускользала от меня. От неудачи я запил, остался без гроша и хотел уже махнуть из этих проклятых мест куда-нибудь в Калифорнию, но тут черная полоса в моей жизни неожиданно кончилась.