Журнал «Вокруг Света» №12 за 2010 год

Невеликий подвиг, скажет скептик, при чем здесь политика? Но еще недавно, в 1980-е, гомосексуалистов на Кубе судили и отправляли в трудовые лагеря на перевоспитание. И дело было даже не столько в гомофобии кубинского режима, сколько в том, что в гомосексуалистах власть видела потенциальных инакомыслящих, диссидентов, и обвиняла их часто по «политическим» статьям. Сегодня к ним нормальное отношение, в них перестали видеть изгоев, и для тоталитарного режима с неизменно ему присущим комплексом нетерпимости по отношению к любому, кто не такой, как все, это шаг вперед.

С оговорками, но все же Мариэла признает возможным диалог с кубинской диаспорой в Майами. Куда, по ее признанию, уехало много друзей, и она поддерживает с ними отношения.

Это тоже важный момент. Поколение ее родителей было расколото смертельной враждой: в Майами оказались непримиримые противники Фиделя Кастро и его режима — лишенные им собственности, поднявшие против него оружие и проигравшие, разошедшиеся с ним во взглядах после революции, обиженные им, униженные, пораженные им в правах и т. д. Поколение Мариэлы, наверное, в такой же примерно пропорции разделено на тех, кто уехал в эмиграцию, и тех, кто остался на родине. Но их разделяет не пролитая кровь, не личные счеты, обиды, неутоленные амбиции, не жажда реванша, а куда более простые житейские мотивы. Никто никого не проклинал, вендетту не объявлял, разногласия не принципиальные. При желании можно найти компромисс, была бы политическая воля.

Без команданте

Вот я и думаю: не потому ли Фидель и «воскрес» (только что не из гроба встал, стоит вспомнить, как плох он был четыре года назад), что совсем ему не по нраву, просто-таки поперек горла все эти перемены, которые только на первый взгляд кажутся мизерными и косметическими. Он-то, опытнейший политик, знает, что большие, радикальные перемены, в результате которых рушится система вроде той, которую он построил на Кубе, начинаются с малых. Поэтому в свое время он не «клюнул» на призывы Горбачева начать на Кубе преобразования в духе нашей перестройки и фактически рассорился с советским лидером. Благодаря чему Куба и осталась последним в Старом и Новом Свете «островком» в буквальном и переносном смысле, где правит коммунистический режим.

И какой может быть для него диалог с Майами, где «окопались» не просто какие-то там абстрактные идеологические оппоненты, а личные враги?

Несостоявшийся медик и состоявшийся революционер, один из культовых персонажей ХХ века, Эрнесто Че Гевара освящает покой обитательниц гаванского дома престарелых

Но, увы, и с майамского берега на Кубу смотрят не готовые к диалогу люди. Да что там — они не готовы даже к диалогу друг с другом. Кубинская община Майами насчитывает десятки, если не сотни всевозможных политических партий, движений, объединений, в которых состоят порой лишь по нескольку участников. Казалось, что мешает им договориться и объединиться, чтобы образовать весомую политическую, общественную силу? Что им делить, кроме шкуры неубитого медведя, о чем спорить, если цель одна? У большинства даже названия похожие, почти непременно в них встречаются словосочетания Cuba libre, Cuba independiente — «свободная Куба», «независимая Куба».  ...Я прохожу мимо ветшающих без ремонта, но все еще сохранивших в своем облике нечто респектабельное доходных домов в Ведадо, сердце Гаваны. До революции здесь жил средний класс — врачи, адвокаты. И практиковали они здесь же: на фасадах до сих пор сохранились надписи вроде: Dr. A. Gutierrez Valls, Proctologia. Сделаны эти монументальные визитные карточки были на века: смонтированы из ввинченных в гранит металлических аршинных букв. После революции, думаю, почти все эти почтенные проктологи, адвокаты и дантисты уехали в Майами, а кто не уехал, частную практику вынужден был прекратить. Но надписи остались — видимо, у революции руки оказались коротки их выкорчевать, тем более что многие красуются на уровне вторых и третьих этажей. И только недавно — я-то помню эти надписи целехонькими еще в 1990-е годы — они стали осыпаться сами собой, буква за буквой: наверное, проржавели и рассыпаются держащие их винты.

Безвозвратно исчезают последние, чисто символические приметы столь дорогой сердцу кубинского Майами старой, дореволюционной, буржуазной Кубы.

Но еще стремительнее ветшает и рассыпается Куба, построенная Кастро. Ведь здесь ничего не было сделано на совесть и на века, все держалось на честном революционном слове. Опасность краха понимают все, кроме, видимо, самого команданте. Впрочем, возможно, и он все понимает, просто, как все тираны мировой истории, живет по принципу: после меня хоть потоп.