Журнал "Вокруг Света" №2 за 1997 год

— Повторяет ли эллинистическая стена очертания более древней?

— Лишь частично, ведь та была во многих местах разрушена. Повторяет, например, там, где укрепления возвышались над обрывом, прижатые к руслу Сиаба. Но и тут греческие фортификаторы старались выпрямить изгибы укреплений, соблюсти стройность пропорций. Они по-своему отстраивали город...

Вот оно, это слово! По-своему... Самарканд в эллинистическую эпоху — это уже иной, гораздо менее «восточный» город, и неслучайно достаточно редки находки Персидской эпохи. Невольно память восстанавливает события, происходившие при завоевании Александром Согда.

...Мараканду он занял без боя. Однако, продвигаясь дальше, наткнулся на ожесточенное сопротивление. Больше двух лет шла кровавая борьба, и победа в ней настолько возвысила царя в собственных глазах, что, если он вошел в Согдиану «лишь» как сын бога, то в Индию войско двинулось уже под предводительством бога.

В результате этой борьбы многие согдийские города были настолько опустошены, что царь вынужден был заново заселить некоторые из них, а также воздвигнуть несколько новых крепостей-колоний, включая Александрию Эсхату, то есть Дальнюю, — нынешний Ходжент. Дважды в этой войне предводитель согдийских всадников Спитамен захватывал Мараканду, осаждая в цитадели македонский гарнизон, пока не был убит собственными союзниками-саками. Вероятно, город, за исключением цитадели, во время боев был практически разрушен. Отстраивать заново его стали сразу же, причем на самых важных участках; например, в цитадели работы шли еще при Александре. Орошаемые древним каналом Даргом и множеством родников, холмы Афрасиаба были идеальным местом для укрепленного города, пока понижение уровня подземных вод — уже в средние века — не обрекло развалины на запустение.

Мы еще стояли с Иваницким у подножия холмистой гряды, когда на машине подъехал Поль Бернар. Я поспешил ему навстречу. Пожилой академик охотно согласился побеседовать, но чувствовалось, что сейчас ему хочется поскорее взять в руки мастерок археолога, и он внес контрпредложение:

— Месье Войлошникофф, давайте встретимся на раскопках дворца. Там и поговорим?

Кишлак

В глазах Искендера давно уж равны

Прах черный с кафуром, пир —

                                  с громом войны.

Утром следующего дня, проснувшись, я некоторое время недоуменно разглядывал волнистые голубые росписи на стенах и живописную «ступеньку» на потолке. До меня долетали детское хныканье, кашель, охрипший женский голос пришептывал что-то по-таджикски. Наконец я сообразил, что это Мамура, молодая жена хозяина, успокаивает свою малышку: «Мафтуна!» — «Дорогая!»

На улице было еще не жарко. На мой «салом!» из-за достархана ответили двое обожженных гиссарским солнцем таджиков. Это строители, приехавшие на заработки из-под Душанбе и выкладывающие хозяину дома, художнику Джалолу, баню. Чтобы заплатить им, Джалол сдал свой новый дом под базу археологов, а семья ютилась в старом.

Отсюда, из Кишлака, как называют этот таджикский пригород Самарканда, до Афрасиаба — пять минут ходу: археологам удобно. В мехмонхоне — комнате для гостей — сейчас ночуют местные российские подданные — татарин Фаниз и его жена Юля, юные молодожены, разбирающие груды нарытых за лето французами черепков. А в другом конце дома, в комнате с занавешанными нишами для спальных вещей, расположилась архитектор Лена из Москвы, рисующая Франсу Гринэ планы раскопов.

Блеют в загородке бараны, которых некому сейчас гонять на пастбище. Прошаркал Джалол в галошах — излюбленной здесь обувке, неся воду для умывания в алюминиевом кувшине-офтоба, сделанном по форме старинных, латунных. На кухне хлопотали две русские женщины, нанятые за кормежку для помощи прихворнувшей хозяйке: высохшая пенсионерка Оля и средних лет пермячка Маша, оставшаяся без работы на фабрике, — ее забросила сюда детдомовская судьба.

Впрочем, Джалол нанял их и для того, чтобы двое его малышей с детства впитывали русский язык: как горожанин, он понимает необходимость приобщения к большой культуре, носителей которой в еще недавно наполовину русском Самарканде с каждым днем становится все меньше.