Журнал «Вокруг Света» № 2 за 2005 год

24 августа в Порт-Артур из Чифу прорвалась джонка, которая доставила приказ Алексеева о смещении Ухтомского и назначении на его место командира крейсера «Баян» капитана 1-го ранга Р.Я. Вирена с производством его в следующий чин. Однако Вирен тоже не оправдал ожиданий наместника. В представленном донесении он сообщал, что если его корабли будут защищать крепость, то она выстоит. Кроме того, присутствие его отряда в Порт-Артуре вынуждает Того держать здесь значительные силы, что «облегчает проведение операций владивостокскому отряду крейсеров». По словам очевидцев событий, картина точечного расстреливания японцами наших судов, неподвижно стоящих в Западном и Восточном бассейнах, производила ужасающее впечатление: суда просто ожидали своей смерти. «Всякая надежда на выход в море и проявление нашей эскадрой какой-либо деятельности давно утрачена. Никто не верит в возможность этого, никто теперь об этом даже и не говорит. Все сознают, что роль флота закончена… Ввиду обстреливания флота офицеры его и команда отпущены на берег. Полуголодные, не имеющие приюта и пристанища, они бродят по всей крепости и принуждены с берега наблюдать ужасную картину расстреливания своих судов. Несчастные наши корабли, не принесшие никакой пользы крепости, постепенно наполняются мутной водой приливов и постепенно опускаются на илистое дно Западного бассейна». Среди матросов, которые исподволь направлялись на пополнение тающего гарнизона, родился каламбур: «У японцев – Того, а у нас никого».

24 сентября по войскам сухопутной обороны крепости был издан приказ за подписью генерал-майора Кондратенко, где, в частности, говорилось, что упорная оборона до последней капли крови, «без всякой даже мысли о возможности сдачи в плен, вызывается тем, что японцы, предпочитая сами смерть сдаче в плен, вне всякого сомнения, произведут в случае успеха общее истребление, не обращая ни малейшего внимания ни на Красный Крест, ни на раны, ни на пол и возраст, как это было ими сделано в 1895 году при взятии Артура. Подтверждением вышеизложенного может служить постоянная стрельба по нашим санитарам и добивание наших раненых, случаи которого имели место даже 22 сего сентября при временном занятии Сигнальной горы». Приказ, вспоминали осажденные, произвел на гарнизон крайне тяжелое и удручающее впечатление, поэтому он вместе с 190-м номером газеты «Новый край» по приказу Стесселя был уничтожен, но «как все запрещенное, конечно, был всем гарнизоном прочитан».

Уже к началу октября в крепости чувствовался сильный недостаток продовольствия. Мясной обед солдатам давали только 3 раза в неделю. Каждый тогда получал борщ с зеленью и треть банки мясных консервов. В другие дни давали так называемый «постный борщ», состоящий из воды, небольшого количества сухих овощей и масла. «Весь гарнизон до сих пор только и живет надеждой на выручку, хотя у некоторых начинает уже зарождаться сомнение в ее осуществлении… На душе была тоска и вместе с тем тупое озлобление на Петербургских карьеристов, на корейских лесопромышленников, на всех тех, которым так сладко жилось вдали от этих мест, где из-за них теперь лилась ручьями народная русская кровь», – писал участник осады.

«Сидение у Шахэ»

В то время как Ноги готовился к третьему штурму Порт-Артура, в Маньчжурии с 22 сентября по 4 октября шли бои у реки Шахэ, которые, как считают некоторые, и решили судьбу крепости. Политическая и стратегическая обстановка требовала от русских перехода в решительное наступление. Куропаткин понимал, что отход из Мукдена – это окончательный отказ от какой-либо помощи осажденным, но целью наступления указал не разгром противника, а его «оттеснение за р. Тайцзыхэ». Наступление закончилось безрезультатно, войска понесли жестокие потери и отступили в долину реки Шахэ. Всего в сражении армия потеряла 1 021 офицера и 43 000 нижних чинов убитыми и ранеными, 500 человек попали в плен. Такую же нерешительность проявили и японцы. «Гениальный полководец – не одно заглавие его эпохи: он сам создает историю. Однако его не было на маньчжурских полях сражений, – констатировал британский военный агент при 1-й японской армии генерала Куроки генерал Ян Гамильтон. – Неспециалисты еще могут быть приведены в восхищение подвигами Куроки, но мы, военные, не должны забывать критики. Сколько раз японцы с подавляющими численно войсками стояли против врага, и соотношение сил было им хорошо известно. Однако они не решились на энергичный шаг…»

Активные действия в Маньчжурии прекратились до января 1905 года («сидение у Шахэ»), а в октябре был отозван в Петербург единственный, пожалуй, сторонник оказания помощи Порт-Артуру – вице-адмирал Е.И. Алексеев. Обязанности наместника и главнокомандующего российскими войсками на Дальнем Востоке он передал генералу Куропаткину. В ночь с 24 на 25 октября недалеко от русских окопов японцы оставили палку с запиской, в которой осажденным сообщалось об очередной неудаче русских в Маньчжурии.