Журнал "Вокруг Света" №3 за 1996 год

 — Директор Лейпцигского географического издательства Фабиан Рунд, — отрекомендовался он Новопашенному. — Мы готовим фотоальбом о полярных экспедициях, и в частности — о вашем выдающемся походе на «Вайгаче».

— На «Таймыре» и «Вайгаче», — уточнил Новопашенный.

— Нам нужны фотоснимки. Мы хорошо заплатим за них.

— Увы! — вздохнул собеседник, и от Рунда не укрылось, что вздох сожаления был искренним.

— Ни капитан первого ранга Вилькицкий, начальник экспедиции, ни я, его заместитель, не успели написать отчеты о результатах наших исследований. Не успели, так как сразу же, как только наши суда пробились в Архангельск, экспедиция, ввиду военного времени, была расформирована и мы с Борисом Андреевичем получили назначения на боевые корабли. Вилькицкий — на эскадренный миноносец «Летун», я — на «Десну». Потом и вовсе закрутило. Не до отчетов стало. Насколько мне известно, все материалы нашей экспедиции после большевистского переворота отправили в Ярославль. Там они и сгорели в восемнадцатом году, когда красные подавляли восстание Савинкова. Вот и все, что я могу вам сообщить.

 — Немного. И тем не менее... У кого-то из офицеров могли остаться негативы. Кстати, а кто из членов экспедиции вел фотосъемку?

 — У нас было несколько камер. Но самую подробную съемку вел старший офицер «Таймыра» лейтенант фон Транзе.

 — Вот как! Он остался в России?

 — Нет. Он тоже покинул ее. У меня нет с ним связи. Слышал, что он осел где-то в Дании.

 — А кто бы мог помочь найти его?

Новопашенный задумался.

 — Пожалуй, что... Да, только он. Барон Мирбах.

 — Знакомая фамилия.

 — Его дядя был послом в России.

 — Тот самый Мирбах, что был убит в Москве террористом из Ч К?

— Да. Оба его племянника служили на русском флоте. Один погиб в Цусиме, а с другим, Рудольфом Романовичем, мы вместе выпускались из Морского корпуса. Кстати, и брат старшего офицера «Таймыра» Александр Транзе тоже. Они были очень дружны.

Последняя должность Мирбаха — флагманский минер Балтийского флота и командир штабного судна «Кречет»... Теперь он работает в Берлине таксистом. Вы можете отыскать его либо возле Остбанхофа, либо на Ван-зее. Это его излюбленные стоянки.

Берлин. Осень 1939 года

Швартовка туристских теплоходиков на Шпрее была сезонной работой. Зимой Новопашенный мастерил шкатулки и шкафчики «под Китай», искусно врезая в их створки перламутровых — из обломков пуговиц — драконов, павлинов... Благо насмотрелся в свое время и в Порт-Артуре, и в Инкоу. Это тоже приносило кое-какой доход, на который надо было кормить и одевать двух подросших дочерей и все еще молодую, несмотря на житейские невзгоды, жену — верную Верочку... Ему было проще, чем им, опыт полярных зимовок помогал довольствоваться малым. Но он никогда не предполагал, что его семейный кораблик застрянет в столь тяжких льдах житейского моря. Без пяти минут адмирал — октябрь 17-го помешал получить этот более чем заслуженный чин — он собирал пустые бутылки и подсчитывал марки — хватит ли Вере на кочан капусты или на капустные шницели в лавочке полуфабрикатов?

Впрочем, в ту берлинскую осень он уже мог позволить себе посидеть в бирштубе — пивном подвальчике у Потсдамского моста. Там, после встречи с таксистом Мирбахом и разыскал его «лейпцигский издатель». Рунд заказал две кружки пива и два стаканчика можжевеловой водки. На сей раз его поиск пресекся на чисто русской фамилии — Жохов. Лейтенант Жохов...

 — Жохов? — Старик развеял рукой зависшее над столиком облако табачного дыма.— Был такой... Помню...

И, к удивлению собеседника, вдруг стал читать нараспев:

Под глыбой льда холодного Таймыра,

Где лаем сумрачный песец

Один лишь говорит о тусклой жизни мира,

Найдет покой измученный певец.

 

Могила глубока, как бездна Тускароры, Как милой женщины любимые глаза...

— Дальше забыл. Давно было... Жохов... Алексей Николаевич. Поэт наш... Он шел на «Таймыре» вахтенным начальником. Это в первую экспедицию. Потом — это уже в четырнадцатом, во второй наш поход, — пошел он старшим офицером «Таймыра» и одновременно помощником начальника экспедиции Вилькицкого. Ко мне-то на «Вайгач» его в августе перевели, и не по доброй воле. Хуже некуда, когда друзья-ровесники один под начало другого попадают. Они с Вилькицким в Петербурге на одних балах кружились. Но одно дело в столичных салонах мушкетерствовать, другое — полярную ночь зимовать нос к носу... Тут приятельство порой, как торосы, ломает... У Бориса-то служба хорошо шла, вверх и гладко. Папа — генерал, начальник всей гидрографии. Но, надо сказать, Андрей Ипполитыч сыну не потакал. И экспедицию Борис возглавил лишь после двух чрезвычайных обстоятельств: смерти отца и тяжелой болезни начальника экспедиции генерал-майора корпуса военных гидрографов Сергеева. Тяжелый был человек Сергеев. Он в наше тайвайское сообщество не вписался...

Как вы сказали? Тайваньское? — переспросил Рунд.