Журнал "Вокруг Света" №4 за 1995 год

Возможно, появятся и другие теории. Сегодня же мы приводим с благодарностью чесновскую, с предельной простотой и ясностью объясняющую сложный вопрос.

Но все-таки самый древний способ еды использование собственной пятерни. Древний да. Но отнюдь не самый примитивный. Ибо есть руками надо уметь. Надо знать, к примеру, что левая рука употребляется для нечистых дел, я бы сказал, глубоко интимного свойства; правая же рука сохраняет чистоту ритуальную и физическую. Во всяком случае, ваши сотрапезники должны быть уверены, что вы не оскверните своим прикосновением общее блюдо. Левой же рукой, кстати, не следует брать хлеб, трепать по щечке или гладить по головке симпатичного малыша, которого вам представляют в гостеприимном доме.

А рука, которой вы едите, должна быть чистой, и вымыть ее прилично на глазах тех, кто намерен разделить с вами хлеб-соль (если уж быть точным: плов-лепешку). После еды у вас запачканы лишь кончики пальцев: их не трудно омыть. Но, конечно, лишь в том случае, если вы умеете есть руками.

Я, к примеру, этому так и не научился. И вовсе не потому, что относился к этому способу с подозрением: с тех пор, как я, не щадя живота своего, занялся исследованием систем питания во всем их разнообразий, никаких предрассудков у меня быть не могло по определению. Кроме того, разве не берем мы рукой хлеб, пирожки, овощи и горячую жирную жареную куриную ножку?

Не научился я по собственной неспособности. И это было тем обиднее, что я освоил приготовление плова и, как говорят евшие, неплохо. За этим я в свое время ездил в город Ходжент, тогда называвшийся Ленинабадом, и об этом рассказал на страницах нашего журнала. Но рассказ я завершил последним мне советом мастера Файзуллы, а что было потом — не рассказал, потому что тогда это не входило в тему.

Так вот, мастер Файзулла, мой старый друг — местный краевед Рази, сдавший меня мастеру в ученики, и я уселись вокруг подноса, на котором дымилась парком и источала ароматы внушительная горка красноватого плова. Мастер кинул на плов взгляд художника, размышляющего, сделать ли последний мазок или он уже сделан, потом достал из ящичка алюминиевую ложку и протянул ее мне. Я благодарно кивнул: ложка мне была необходима.

— Зачем тебе этот металлолом? — иронически спросил Рази. — Весь вкус отобьет.

— Они без этого не могут, снисходительно сказал мастер, — я сколько делегаций из центра обслуживал...

— Не могут, насмешливо протянул Рази, — а я с этим не могу: я плов ем, я железо ем?

И он стал мне объяснять: ухвати кончиками пальцев кусочек мяса, потом формируй вокруг рис, и — в рот. Мастер, насмотревшийся на делегации из центра и, видимо, вконец утративший веру в их способности к обучению есть по-человечески, хранил молчание. Но когда Рази, завершив теоретический курс, перешел к показу, мастер, коснувшись пальцами бороды, тоже протянул руку к плову. У обоих выходило очень изящно. Оба посмотрели на меня.

Я подтянул рукав и, ухватив кусочек мяса, попытался «формировать вокруг него рис». Рис не формировался. Кроме того, плов был весьма горяч. Сделав вид, что что-то получилось, я понес руку к устам. Не с формировавшийся рис шмякнулся о стол. Правда, немного его осталось, но, когда я хотел запихнуть это немногое в рот, оказалось, что для этого мне надо или вывернуть кисть руки, или извернуть шею так, что не то что глотать, но и дышать я бы не смог. Как мне сейчас кажется, мне удалось совместить оба противоестественных движения, ибо что-то во рту оказалось, но больше всего собственных пальцев. Сама же порция плова, для которой места не осталось, скользнула на ладонь. Оттуда я ее и слизал, высвободив руку из собственных зубов.

Больше меня учить не стали: плов мог безнадежно остыть. Я взял ложку. Мастер вздохнул. Рази отвел глаза, как бы не в силах смотреть на младенческий позор взрослого человека.

С пловом мы покончили довольно быстро. Я с перемазанными руками, хозяева с чуть-чуть залоснившимися кончиками пальцев.

Больше есть руками я не пытался: при одном воспоминании об этом у меня начинала ныть шея и немели кончики пальцев.

Так говорил Ту

С тех пор, как мы с Шэн Цзянпином вкусили от щедрот «пекинских», прошло много лет. Шэн вернулся в Китай, стойко вынес бури культурной революции, трудясь не по специальности, но теперь работает профессором в Шанхае и снова побывал в Москве.

Ресторан «Пекин» благополучно въехал в свое специальное помещение, где и находится по сей день. До повышения цен я иногда захаживал туда, особенно, когда нужно было встретиться с гостями столицы и покормить их. Рука у меня больше не немеет, потому что палочки с ней сроднились.