Журнал "Вокруг Света" №4 за 1998 год

По пути домой соображаю: надо что-нибудь купить на десерт. Заходим на небольшой фруктово-овощной базар около реки. И сразу же в нос ударяет довольно неприятный запах, вроде прелого лука, только хуже. Ага, значит, есть дурианьг. И точно. На прилавках, а то и просто на земле лежат целые горы больших плодов, похожих на зеленых ежей. Не обращайте, если можете, внимания на вонь. Они сладкие. Правда, я не большой любитель дуриана. Но раз уж у меня сегодня день экзотического питания, то покупаю одного «ежа».

Домой с Ко Вин Мьинтом возвращаемся к вечеру. Опять что-то есть захотелось. Быстренько чищу побольше картошки, поджариваю с лучком. Приглашаю друга разделить трапезу. Да, у меня же в холодильнике осталась селедка из старых московских запасов! Предлагаю кусочек Ко Вин Мьинту. Он с отвращением морщится:

— Извини, сырую рыбу я есть не буду. Не могу. Вот если бы ее поджарить...

Ну, уж нет. Хотя и прошло немало лет, до сих пор мне становится дурно, когда вспоминаю омерзительный запах селедки, которую в нашем общежитии жарили вьетнамские студенты. Я дал Ко Вин Мьинту обычную вареную рыбу, а сам лакомлюсь селедкой. Он смотрит на меня с ужасом и недоверием.

После картошки я, стараясь не дышать, жую сладкую мучнистую мякоть дуриана, а мой приятель достал коробку с маринованными, а точнее, вымоченными под гнетом чайными листьями. Помимо листьев, в комплект входят пакетики с жареным арахисом, кунжутом, чесноком и мелкими кузнечиками. Ко Вин Мьинт берет щепоть насекомых и отправляет в рот.

— Вкусно? — спрашиваю. —  Нормально.   Вот  только  лапки   и крылышки в зубах застревают.               

Николай Листопадов

Рангун, Бирма

Рассказ: Деньги колдуна

Фураль возвращался в свою деревню. Попутный грузовик из Перпиньяна доставил его почти до места. И теперь он шел не спеша по безлюдной горной дороге. Неожиданно его обогнал какой-то полуголый придурок. Таких он еще не встречал здесь, в Восточных Пиринеях.

Несомненно, идиот, но не из тех, что с головами величиной с котел. Есть у них парочка в деревне. А этот, видимо, какой-то новой породы.

Приглядевшись получше, Фураль зачислил сумасшедшего в категорию буйных. Красная шея и руки, рыжеватая кожа, видневшаяся сквозь прорехи нелепой разноцветной одежды, здоровенная красная рожа с улыбкой от уха до уха — все говорило об этом.

На вершине сумасшедший остановился и замер, как громом пораженный.

— Боже мой! — воскликнул он, когда Фураль поравнялся с ним. — Посмотрите туда!

Фураль посмотрел и ничего не увидел. Чокнутый продолжал;

— Вот уже месяц как я таскаюсь по этим чертовым Пиринеям. Излазил все долины и леса. Все зеленое, как зеленые бобы. И наконец нашел то, что нужно! Почему мне никто не сказал про это место?

Дьявольский вопросик! Впрочем, Фураль промолчал. Сумасшедшие ведь обычно сами себе отвечают. Он просто продолжил свой путь и стал спускаться по склону. Но идиот не отставал.

— Что это, скажите ради Бога? — вопрошал он, идя следом. — Кусочек Испании, перешедшей границу? А может, я попал в лунный кратер? О, эта цепь красных гор вокруг! Она меня сводит с ума. А эти розовые и желтые луга! Поблизости есть деревня? Или мы уже в царстве мертвых? Мне определенно здесь нравится. Вы слышали когда-нибудь о сюрреализме? Нет? Так вот, эта долина — совершеннейший пример сюрреализма. Сюрреализма, воплощенного в жизнь. Посмотрите на те дубы! Они похожи на сказочных заколдованных великанов, несомненно, добрых и бесстрашных. Под их корой течет не сок, а настоящая человеческая кровь. Дайте срок, и я — только с помощью кисти и холста — верну их к жизни!

Фураль сильно сомневался в чародейских способностях говорившего, но из боязни примирительно кивнул. Так они прошли еще километра три под непрестанную болтовню странного типа и осторожные «да» и «нет», издаваемые иногда Фуралем.

—  Волшебный край, он создан для меня, — вопил сумасшедший. — Какая удача, что я не поехал в Марокко! Похоже, деревня впереди? Фантастично! Ну и дома... Пристанища троглодитов... В них даже окон-то нет. Мне нравится этот безумный желтый цвет! Это так по-испански! И колокол, висящий, словно в клетке.

Черный, как ваша шляпа. Замерший. Да, пожалуй, верное определение. Мертвый колокол на виселице — контражуром по фону голубого неба. Простите, вам это не кажется забавным? Вы не поклонник сюрреализма? Тем хуже для вас, мой друг, потому что — я открою маленькую тайну — ведь именно такие типажи дали толчок к рождению сюрреализма. Я, например, влюблен в черную одежду, которую вы все тут носите. Тоже частичка испанского духа, не считаете? Когда я смотрю на здешних людей, то воображаю их черными дырами в потоке света.

— Всего хорошего, — сказал Фураль.

— Подождите, — сказал чужак, — где здесь можно остановиться? Тут есть гостиница?

— Нет, — ответил Фураль, входя в свою калитку.

— Господи! Но я надеюсь, кто-нибудь сдаст мне комнату?

— Нет.

Этот чудак похоже расстроился.

—  Ладно, — сказал он наконец, — я все-таки пойду поспрашиваю.