Журнал "Вокруг Света" №4 за 1998 год

Я обернулся и увидел четверку оленей и рядом с ней хитрого вида пожилого ненца.

— Это я шучу, — сознался он, — закурить не найдется?

Мы закурили и разговорились. Я похвалил его оленей, а он выразил сомнение в теплоте моей одежды. С этим я впоследствии сталкивался не раз — ненцы не верили в одежду, сделанную не из оленя. Он поинтересовался, откуда я и зачем приехал, и я в который раз объяснил, что из Москвы, праздник для телевидения снимать.

— Здесь что снимать, — махнул он рукой. — Вам в тундру надо ехать, вот где вся красота.

Чумы среди снегов

Это мы и собирались сделать на следующий же день. Закупив подарки, мы отправились на одну из оленеводческих стоянок, расположенных в двух часах езды от поселка. Нашим проводником был 18-летний Алеша, который вызвался довести нас до своей стоянки на «Буране». Перед отъездом была откупорена бутылка водки, немного вылили на снег и каждый выпил по глотку. «На дорогу, так положено», — объяснил Алеша. Мне показалось, что этот обычай не совсем ненецкий, но выяснять подробности я не стал.

Меня заранее предупредили, что ненцы долго в дорогу собираться не любят, садятся в сани и едут. И впрямь, как только я сел на нарты, они рванули вперед. Несколькими минутами позже поселок остался далеко позади — мы неслись в открытую тундру. Первые полчаса поездки на санях заставляют сердце биться сильнее, да и вообще думаешь: зачем мне это надо? Снег бьет в лицо, трясет жутко, и ты цепляешься за нарту, чтобы, не дай Бог, не свалиться. Но вскоре я начинаю находить нужный баланс, и ко мне возвращаются, казалось бы, давно забытые детские навыки — ведь мы все катались с горок на санках, а поездка на нартах, в сущности, то же самое.

Нам тундра представлялась белой пустотой, нам — но не Алеше. У ненцев есть названия для многочисленных священных мест, рек, ручьев, холмов и малейших кочек. Теперь к ним прибавились и другие, рукотворные, ориентиры: несколько лет назад километрах в десяти от Яр-Сале была поставлена буровая вышка, но что-то не сработало, и сотни тонн железа так и бросили в тундре. Буровая стоит там до сих пор как памятник самой себе, а газ в поселок приходится привозить издалека.

В одной из лощин наша процессия вдруг резко остановилась.

— Мотор   перегрелся, — объяснил Алеша. — «Буран» — это вам не олени, ему отдыхать надо.

Засмеявшись, он бросил пригоршню снега на мотор снегохода; снег зашипел и моментально испарился.

— Сейчас тепло, вот он и греется.

Тепло было по ямальским меркам — примерно минус десять. Дальнейшая поездка убедительно доказала преимущество оленей над современной техникой — останавливаться приходилось еще не раз. При каждой вынужденной остановке на свет извлекалась та же ритуальная бутылка. К концу путешествия в ней ничего не осталось.

Вскоре мы обогнули небольшой холм, и нам открылась удивительная картина: тундра, полная оленей. Сотни оленей лежали, стояли и мирно прохаживались в красных лучах заходящего солнца. В начале апреля снег начинал подтаивать, и на поверхности образовывался наст: оленям приходилось разбивать его копытами, чтобы добраться до скудной растительности. На горизонте виднелась сама стоянка — шесть чумов, выстроенных в ряд. Издалека эти конические формы посреди ледяной пустыни выглядели просто фантастически.

Еще минут через десять мы, наконец, добрались до стоянки. Ощущение нереальности усиливалось: кроме припаркованного в стороне «Бурана» да солнечных очков Алеши, лагерь выглядел точно так же, как, должно быть, сотни лет назад. Перед чумами стояли десятки деревянных нарт, пустых и с поклажей, женских — со спинками и мужских — без всяких излишеств. Нарты помельче служили санками для детей, а рядом лежали уж совсем маленькие, игрушечные нарты. Но даже эта игрушка была точной копией настоящих ездовых саней. Дети в оленьих шубах с капюшонами играли тут же: они построили свой маленький чум из шестов и одеял и возили друг друга на санках.

Время от времени подъезжали оленьи упряжки — ненцы возвращались домой. Около одного из чумов женщины готовились к ужину — одна из них принесла двуручную пилу, другая — замороженную оленью тушу, и вместе они принялись распиливать ее на части. Несколько собак вылезли из-под саней и направились к женщинам в надежде поживиться костью или опилками мороженого мяса.

Пока мы разгружали нашу поклажу, вокруг меня со смехом столпились дети. Я, пожалуй, действительно выглядел странно. В этой поездке я был звукооператором и еще в Москве рассудил, что наушники на шапку не налезут, а без шапки замерзну. Поэтому я купил на Измайловском рынке роскошный пилотский шлем — кожаный на меху, вставил туда стереонаушники и так и ходил по тундре, как заблудившийся Папанин, вызывая недоумение незнакомцев и ядовитые шутки коллег. Но меня это не волновало, голове было тепло и наушники работали отлично.