Журнал "Вокруг Света" №4 за 1998 год

Мы, конечно же, оказались правы. О желанной подтасовке поговорили, пощекотав себе нервы, после чего решили, что Тони в любом случае планировал охотиться лишь два дня и послезавтра уезжает. Народ поулюлкал, похлопывая руками по плечу безропотно свесившего усы Тони, который достал из кармана аккуратно сложенную бумагу и начал заполнять ее вместе с Бобом.

Вдвое облегченного оленя закидывают в кузов вызванного по рации грузовичка попроще (не положишь ведь добычу на кожаные сиденья), после чего отрывной талон лицензии привязывается, как бирка, к уху добытого зверя. Начало положено, сезон открыт.

После этого мы охотимся еще полдня. В один из моментов, окончательно устав от полувоенных радиопереговоров в машине, мы уходим с Андреем в «радиотень» — заезжаем в одно из известных ему мест, выключаем рацию и идем в лес пешком.

Пробираясь через глухой ельник и, радуясь, как и положено охотнику, что поблизости нет истошно-крикливых соек, я продолжаю думать про Россию и Америку и вспоминаю совсем другую охоту...

Много лет назад мы провели целый месяц в северной части Восточных Саян — в сопках, без каких-либо контактов с внешним миром. Это был байдарочный поход, в котором я, биолог-первокурсник, отвечал за охоту. Тайга в этой части Сибири — воистину суровый мир, где добыть трофей гораздо труднее, чем во  вторичных,  измененных человеком, угодьях Каскадных гор штата Вашингтон.

Хотя ландшафт и характер растительности этих районов схожи. В походе — напряженная физическая работа, полуголодный паек, неудивительно, что я очень хотел добыть оленя. Но больше всего  мне  хотелось добыть  в  качестве трофея рога. Было в этом много мальчишеского, однако я до сих пор помню, каким страстным было это желание.

Саянская река со звучным названием Хойта-Ока навсегда осталась для меня манящим символом дальних путешествий. Представьте себе пороги и шеверы в окружении скальных обрывов. Или мощный бурлящий поток, упирающийся в серую с голубыми разводами, словно искусственную, как в московском метро, мраморную стенку (порог «Мраморный»).

И вот в одном из мест, просматривая с высокого берега очередной порог и намечая траекторию движения по мощным струям между камнями, я вдруг замечаю в безупречно   прозрачной   воде   сухую   ветку, странно лежащую на дне. И в следующее мгновение уже вижу вторую такую же ветку,   расположенную    неправдоподобно симметрично первой, и понимаю, что на дне омута — огромные оленьи рога.

Как мы прошли тот порог, я даже не заметил, но вот когда байдарочным веслом подцепил с двухметровой глубины и вытащил на поверхность рога, — вот тогда сердце мое забилось быстрее обычного... Потом мы неделю плыли на байдарке с этими рогами, потом была проблема, как втиснуть их в вагон поезда, потом — в такси на Ярославском вокзале, потом зазвучали лестные оценки специалистов. Я не отправил их в Австрию на аукцион, не продал и не подарил, я храню их и сейчас...

Мы выходим из леса на противоположной стороне крутого склона, где взгляду открывается широкая панорама покатых гор и все тех же рубок.

Происходящее сегодня напоминает мне возбужденные гонки по огромному, экзотическому, но все же пустырю. Обилие на нем дичи впечатления не меняет.

Освоенность, хлам и разрушение, а местами так просто помойка. Звучит грубо, но другого слова для повсеместно обезображенной рубкой земли не найдешь. Это неприглядное сравнение требует оговорки и потому, что природа Америки в целом, и Северо-Запада США в частности, не просто красива — она поразительна, уникальна и завораживает вас мгновенно. Однако все это великолепие чаще всего наблюдаешь в национальных парках и других охраняемых местах.

Мысль сама поворачивается к тому, чтобы лишь угадать и представить, как могли выглядеть эти благословенные места сто лет назад, до массированного вторжения в них бледнолицых переселенцев с Востока, когда только индейские тропы связывали этот последний рубеж еще не полностью освоенных земель Соединенных Штатов с другими землями континента.

Переключаюсь мысленно на будущее лесов в Сибири и на Дальнем Востоке — втором самом большом, наряду с Амазонией, из последних регионов по-настоящему дикой природы на всей земле. Желающих использовать наши леса подобно здешним хватает и у нас дома, и здесь в США, и в Японии, и в Европе. Но это уже отдельный разговор.

Вернувшись к машине и включив рацию, мы достаем по бутерброду и вновь погружаемся в уже поутихшую суету радиопереговоров. Узнаем, что Пэрри тоже добыл оленя, а Глеб — сын Андрея, ранил третьего, которого добил позже незнакомый охотник, получив тем самым все права на добычу.

Полдень позади. Зверье после утреннего кормления сейчас на лежках в чаще леса, до вечерних сумерек охотиться можно лишь, надеясь на маловероятную удачу. Я решаю возвращаться.