Журнал «Вокруг Света» №4 за 1999 год

Судя по показаниям GPS, мы уже пересекли границы индейской территории. Это, конечно, не означало неизбежной встречи с дикими племенами, но и помощи, в случае чего, ждать было бы неоткуда. И если ниже по течению нам еще попадались редкие рыбацкие лодки, то здесь мы остались одни. На сотни километров вокруг был лишь таинственный океан сельвы. Связи не было, спутниковый телефон по неведомым причинам молчал, а сигнал SOS, в случае необходимости, мы смогли бы подать разве что старым индейским способом – стуча палкой по похожим на доски корням лесных исполинов (слышно на несколько километров). Случиться же могло всякое. Даже обыкновенная поломка двигателя автоматически означала перенос сроков нашего возвращения как минимум недели на три (представляю, чтобы началось, не появись мы к намеченной дате). В сельве тяжело загадывать наперед, уж очень она непредсказуема. Особенно ночью.

Палатки стояли на узкой песчаной полоске, образованной крутым изгибом реки. Ночь была тиха и прозрачна, а звездное небо так ярко, что его свет проникал сквозь туго натянутый «потолок». Ничто не предвещало неприятностей...

Чуткий сон Андрея прервала перемена в окружающих звуках. Она была незначительна, но он почувствовал: снаружи происходит нечто странное. Терзаемый недобрыми предчувствиями, Андрей расстегнул ставшую вдруг удивительно неподатливой молнию «входной двери» и осторожно выглянул. В первое мгновение ему показалось, что палатка каким-то невероятным образом, соскользнув по наклонному берегу, остановилась у самой кромки воды, и лишь выбравшись наружу, он понял, что произошло...

Лагерь заливало, река поднялась уже на метр, а вода все продолжала прибывать. Лодки не было видно. Видимо, ее унесло, причем вместе со спящим в ней Гату. А соседняя палатка была воплощением беспечной безмятежности. Из нее доносился храп Маньяка, почти заглушавший тихое посапывание Доктора. Андрей уже собрался бить тревогу, но передумал и стал перетаскивать продукты и снаряжение подальше от воды. Закончив, он опустился на влажный песок, ожидая дальнейшего развития событий. Уровень воды, похоже, стабилизировался, и, покараулив некоторое время, он вернулся в палатку, передвинув ее подальше от реки.

Когда мы проснулись, наша стоянка выглядела настолько обреченно-живописно, что могла служить натурой для написания эпического полотна: «Макаревич и Розенбаум в ожидании деда Мазая», и вскоре он появился, выплыв на лодке из затопленного кустарника. «Дед Гату» рассказал, что спал очень крепко и был крайне удивлен не найдя утром лагеря...

Измерения уровня показали, что за одну ночь река поднялась на два метра, причем с неба не упало ни капли. Выводы были неутешительные: видимо, в верховьях начались дожди.

Наскоро перекидав в лодку спасенные Макаревичем пожитки, мы тронулись в путь, рассчитывая пораньше добраться до озера, находящегося в пятидесяти километрах выше по течению. Протока, которая соединяла его с основным руслом, была совершенно «несудоходна», и нам предстоял 3– 4-километровый марш-бросок по тропическому лесу.

Под сводами реликтового леса

– Бамос! – Жекаре призывно взмахнул мачете, приглашая следовать за ним.

Дождь кончился, но лес был наполнен звуками падаюших капель, а пробившиеся сквозь верхние ярусы солнечные лучи, беспомощно вязли в облаке испарений. Наша «штурмовая колонна» выглядела так: впереди, расчищая мачете основательно заросшую тропу, двигался Жекаре, за ним – Повар, облачившийся в полевой костюм «профессора-энтомолога». Далее – главная боевая единица группы: Доктор, он же Полковник, несущий на теле основную массу холодного оружия. Арьергард был представлен Маньяком, что, на его же взгляд, было не вполне осмотрительно...

Когда, по словам Гату, до озера оставалось не более километра, лес начал меняться. Древесные стволы стали толще, кроны поднялись на недосягаемую высоту, а заросли поредели. Сельва наполнилась объемом и воздухом. Мы словно вошли в храм...

В первичном дождевом лесу Амазонии, как называют его в Бразилии «терра фирма» (твердая земля), в отличие от игапо (затопляемого леса) и участков вторичных лесов, появившихся на месте уничтоженных пожарами и вырубленных массивов, можно относительно свободно двигаться. Тут практически нет сплошных труднопроходимых зарослей, заболоченных почв и густого травяного покрова. Но именно в нем сосредоточено основное видовое разнообразие и богатство тропического леса. Реликтовый лес, дошедший до нас таким же, каким он был тысячи лет тому назад, – уникальный живой памятник природы, который в случае гибели практически не восстановим (по расчетам ученых, на воссоздание экосистемы реликтового леса потребовалось бы не менее тысячи лет).