Журнал "Вокруг Света" №4 за 2004 год

Как хозяин противостоит «незваному гостю»? В первую очередь, еще не разобравшись толком в особенностях паразита, организм-хозяин пускает в ход неспецифические средства защиты — гидролазы (ферменты) и пытается нейтрализовать воздействие чужого организма. Следующим этапом является развертывание многоуровневой «обороны» на клеточном, тканевом и организменном уровнях. Хозяин может реагировать изменением формы и структуры пораженных клеток. На тканевом уровне он стремится изолировать паразита от здоровой ткани. Например, при попадании в головной мозг или печень личиночной формы ленточного гельминта Echinococcus granulosus вокруг эхинококковой кисты развивается воспалительный процесс, сопровождающийся образованием соединительнотканой капсулы. Тканевой уровень включают также сосудистые реакции, процессы отложения солей кальция. На органическом уровне в действие вступает иммунная система. Какие же паразиты предпочитают человека в качестве хозяина? Из паразитов-насекомых это, конечно, клещи. Клещи (Acarina) — временные эктопаразиты человека, основную беду человеку они приносят, являясь переносчиками возбудителей трансмиссивных (то есть передающихся посредством различных животных) болезней.

Вши — мелкие постоянные эктопаразиты, имеющие повсеместное распространение. Вши относятся к кровососущим насекомым. На коже человека могут паразитировать три вида вшей — головная, платяная и лобковая. Вошь питается кровью человека 2—3 раза в сутки, выпивая до 1,2 мл крови. Вши, паразитирующие на человеке (платяная и головная), представляют особую опасность, так как являются специфическими переносчиками возбудителей возвратного и сыпного тифа, волынской (траншейной, пятидневной) лихорадки. Блоха человеческая (Pulex irritans) — временный эктопаразит. Блохи — специфические переносчики чумы, крысиного сыпного тифа и туляремии. Взрослая особь питается только кровью человека, причем предпочтительно теплой. Они оставляют мертвого хозяина и ищут нового. Этим свойством блох объясняется быстрое распространение чумы. В Африке и Южной Америке обитает земляная блоха (Sarcopsylla penetrans), предпочитающая жить под кожей человека, то есть являющаяся эндопаразитом. Излюбленная локализация этой блохи — под кожей межпальцевых промежутков и под ногтями.

Наталия Никольская

Зоосфера: Маэстро русского леса

Незабываемое чувство упоительного волнения всякий раз овладевает душой, едва лишь ее коснутся удивительные по своей силе и красоте волшебные трели. Они принадлежат соловью — той хрупкой и осторожной птичке с темными выразительными глазами, чей проникновенный голос на многие часы и версты гулко разливается по лунной ряби водной глади или эхом рассыпается вдоль ночной степи, скитаясь между островками притихших дубрав.

…Начало мая под Курском. Теплая и тихая лунная ночь, легкий приятный ласкающий ветерок. Небольшой островок дикой дубравы, затерявшийся в заповедной Стрелецкой степи. Близится полночь. И вдруг: «Ти… ти-ти-ти… ти-ти-ти-тию-ви…» — несмело разорвал почти двухчасовую ночную тишь своим «почином» курский соловей… Помолчал, послушал: не отзовутся ли собратья?

Из дальних кустов ему ответили, и он рванул, уверенно рассыпая налево и направо колено за коленом, строфу за строфой. Программа «выступления» была стабильной, когда маэстро пел в одиночестве, но резко менялась в сторону сближения с соседом, если тот вдруг появлялся со своим репертуаром. Этим приемом «мой» соловей показывал пришельцу, что адресует песню именно ему. Тот, в свою очередь, если испытывал ответное чувство, тоже отклонялся от своей обычной программы и старался произносить те колена и даже целые строфы, которые исполнял перед этим его визави. Так завязывался самый настоящий диалог. Быть свидетелем подобных «переговоров» — величайшая награда для натуралиста…

Из куста метрах в тридцати мощно «ударил» сосед, подобравшийся поближе. В его вокальной атаке было нечто такое, что заставило моего чародея забыть об осторожности. Осмелев, я пополз к соловью по непролазной чащобе. Пять минут — и я рядом с певцом. Вижу его силуэт в метре от себя. Но вот досада: настолько темно, что ничего толком нельзя разобрать. А, будь что будет! И — включил фонарик…

Невозможно было оторвать восхищенный взор от глубоко трепещущего горлышка и сотрясающегося с бешеной силой тельца. Маэстро обо мне и думать забыл… Два часа спустя я опять стоял близ певца, но уже с «птичьим» микрофоном и магнитофоном. Когда рассвело и соловей взлетел на кроны дубов, я возвращался домой, унося с собой его «сольную партию». Теперь оставалось лишь дождаться следующей ночи…