Журнал «Вокруг Света» №8 за 2004 год (2767)

Про бухту Золотой Рог английские моряки, обшарившие все моря и океаны, говорили, что второй такой в мире нет. На Дальнем Востоке всегда было много любопытного, что дразнило воображение жителей туманного Альбиона. Но они опоздали – граф Муравьев-Амурский оказался более прытким, чем «британский лев». Была середина XIX века…

Вскоре после известных событий на Сенатской площади император Николай I беседовал за столом с самой умной из своей родни женщиной – великой княгиней Еленой Павловной. Он протянул ей список заговорщиков для ознакомления.

Когда та начала читать вслух, император кашлянул и показал глазами на камер-пажа, который согласно дворцовому этикету стоял за ее креслом. Юноше было 16 лет, но из-за худобы и низкорослости он выглядел сущим мальчишкой. Его звали Николай Муравьев – в списке было несколько людей с этой фамилией. Елена Павловна поняла и замолчала. Имея острое чутье на всякую человеческую одаренность, она уже успела оценить особые природные задатки своего камер-пажа. И этому обстоятельству суждено будет сыграть в его судьбе свою роль.

В 1827 году, после окончания с золотой медалью Пажеского корпуса, Муравьев шел типичным путем боевых офицеров, годами не видевших столиц. Русско-турецкая война, боевые операции в Польше, затем на Кавказе – вот его жизнь, и отдавался он ей с радостью и энтузиазмом.

«Я понимаю, почему Кавказ меня любит – потому что я его люблю со всеми его лихорадками и лишениями; там я только мог развернуться; там я в своей тарелке», – писал Муравьев брату. Служба шла своим чередом, и в 32 года он уже был генерал-майором, однако из-за множества полученных в боях ранений вынужден был выйти в отставку.

В 1844 году Муравьев уехал подлечиться на воды, а на обратном пути заглянул в Париж. Впечатлениями от этого «вселенского Вавилона» он, однако, быстро пресытился. «Довольно уже я покатался и насмотрелся в этой знаменитой Европе, – с неким раздражением писал путешественник домой, – лучше двумя неделями раньше возвратиться».

В последние свои дни в Париже Муравьев мыслями был уже в России, и вдруг – нечаянная встреча в одном из домов его парижских знакомых. Он влюбился. Катрин де Ришемон принадлежала к родовитой семье с фамильным замком в городе По близ одноименной реки. У генерала Муравьева не было за душой ничего из того, что полагалось положить к ногам красивой девушки: ни фамильных драгоценностей, ни капитала, ни поместья, ни своего дома. Кстати сказать, до конца своих дней ничем из этого списка Николай Николаевич так и не обзавелся и всегда жил в съемных квартирах. Средством к существованию всегда было лишь жалованье, а потому с выходом в отставку нехватка денег стала для него особенно ощутимой.

Взвесив все эти обстоятельства, Муравьев не посчитал себя вправе предложить мадемуазель де Ришемон руку и сердце и из Парижа уехал, так и не объяснившись.

Но уже на следующий год положение изменилось: Муравьев был назначен генерал-губернатором в Тулу. В Париж немедленно полетело письмо, в котором он писал, что мечтает видеть Катрин своей женой. В ответ он получил долгожданное «да».

Все дальнейшее происходило с головокружительной быстротой. Недавнее вступление в должность не давало Муравьеву возможности для поездки во Францию и представления семейству невесты, но любви свойственно сметать на своем пути все формальности, и Катрин сама приехала в неведомую ей Россию.

Счастливый жених сообщает о ней родным: «милая, прекрасная, умная…» и добавляет: «Я счастлив». Катрин принимает православие, и вслед за этим они венчаются в церквушке маленького сонного Богородицка, по крыши заваленного снегом. Это произошло 17 января 1847 года. С этого дня Катрин де Ришемон стала Екатериной Николаевной Муравьевой.

Спустя месяц родня получила от молодожена письмо: «Катенька моя теперь в классе русского языка». А еще через пару месяцев Муравьеву довелось сопровождать проезжающего по Тульской губернии императора Николая I.

В избе старосты села Сергиевское император предложил ему налить две рюмки водки и, подняв свою, произнес: – Поздравляю тебя, генерал. Отныне ты – губернатор Восточной Сибири. Край громадный, забот там невпроворот. Крепко на тебя надеюсь…

Вернувшись в Тулу, Муравьев первым делом прошел в гостиную жены: – Мы едем в Сибирь, Катенька. Собирайся… Екатерина Николаевна уже достаточно хорошо понимала по-русски.

Изумление общества по поводу назначения Муравьева начальником одной из самых обширных областей России в первую очередь было связано с его совсем не «губернаторским» возрастом. На тот момент ему едва исполнилось 38 лет. «Мальчишка», – узнав об этом, пробасил губернатор Западной Сибири.