Журнал «Вокруг Света» №01 за 1979 год

По преданию, эти суровые места осваивали когда-то люди-гиганты. Они дробили скалы, расчищали склоны и узкие долины от валунов, но так и не смогли полностью одолеть горы: сами окаменели. Фантазия индейцев отразила в этой легенде их трудное, не прекращающееся ни на один день сражение с дикой природой. Предки тараумара поселились здесь не по своей воле. Их колыбелью было Тихоокеанское побережье Мексики. Около трех тысяч лет назад, спасаясь от набегов враждебных племен, индейцы тараумара снялись с насиженных мест и пустились в дальнее странствование на восток. На пути, как неприступная крепость, встали высокие горы. Но они не смогли остановить тараумара, которые упорно продолжали двигаться вперед по речным долинам и каменным коридорам глубоких ущелий. Однажды они увидели скалистые склоны, изрытые пещерами. Этих естественных укрытий было так много, что хватило бы для нескольких племен. И все-таки вожди повели сородичей дальше, пока не вышли на зеленые равнины нынешего Чиуауа. Когда же туда «с мечом и крестом» начали проникать испанские конкистадоры, тараумара скрылись в глубине гор и ущелий, поселившись в пещерах.

— Сегодня вы увидите «пещеру Себастьяна», где и сейчас живет индейская семья, — заверил наш гид.

Пронизанный солнечными лучами влажный воздух был напоен густым ароматом соснового леса. Вымытые ливнями, в прозрачной дымке выделялись своим ярко-изумрудным цветом жесткие колючие стебли агавы, карабкавшиеся по каменистым склонам. Хуан остановил «джип» у подножия небольшой горы, окруженной кольцом полузасохших кустов. Он раздвинул руками ветки, и мы увидели замурованный вход.

— Тараумара, — продолжал свой рассказ Хуан, — не только жили в пещерах, но и хоронили в них умерших. Без гроба. Покойника оставляли внутри завернутым в шкуру или плотное одеяло. После этого вход в пещеру заделывался камнями и глиной. Это как раз один из таких семейных склепов. Кое-где до сих пор следуют этой традиции.

Неподалеку от «пещеры Себастьяна» мы увидели, как старый индеец с легкостью юноши спускался по крутой тропе среди скал.

— Да это же Себастьян! — затормозив, воскликнул Хуан. — Куира! — радостно приветствовал он старца на языке тараумара.

Но в ответ Себастьян сдержанно поздоровался по-испански:

— Буэнас диас!

Смуглый старик с загорелым морщинистым лицом, на котором из-под густых бровей молодо сверкали темно-коричневые миндалевидные глаза, был невысокого роста, но широк в плечах. Белая тесьма перехватывала длинные черные волосы без единой сединки. Одет он был в свободную накидку тоже из белой ткани, стянутую у талии плетеным цветастым поясом. Присмотревшись, я обнаружил, что это был просто сложенный пополам прямоугольный кусок материи с простроченной по краю прорезью для головы. Но больше всего меня поразили босые ноги Себастьяна, крепкие и мускулистые.

Старик явно не был расположен к разговорам и остаток пути до своего родного очага молчал. Мы, было, подумали, что он недоволен нашим визитом и, чего доброго, не пустит на порог своего жилища, но Хуан развеял наши опасения: «Пещера Себастьяна» называется так просто по привычке. Старик уже давно переселился в деревянную хижину, а там живет его сын Луис Глория».

За поворотом среди серых скал зеленел пятачок земли, засеянный маисом и фасолью. Около него на привязи паслись две овцы. Себастьян первым вышел из «джипа», придирчиво оглядел огород, даже потрогал руками молодые побеги, будто поколдовал, и торопливо зашагал к дальнему склону, где среди огромных камней виднелся темный вход в пещеру. Там, присев на корточки, молодая смуглая индеанка со спрятанными под косынку иссиня-черными волосами одной рукой доила козу, а другой сдерживала двух малышей, нетерпеливо тянувшихся к кастрюле с молоком.

Себастьян коротко приветствовал невестку традиционным «куира», после чего она опять принялась доить козу, не обращая внимания на гостей. До самого отъезда она ни разу не взглянула в нашу сторону, не улыбнулась, не сказала ни слова.

Услышав наши голоса, из пещеры вышел молодой хозяин в сомбреро из пальмовых волокон, в клетчатой старой рубахе и синих затасканных брюках. Лишь ременные сандалии в отличие от одежды были самодельными. Старый Себастьян обменялся с Луисом фразами на родном языке и куда-то заспешил. Сын, к счастью, оказался менее замкнутым, когда мы стали расспрашивать его.

— Луис, что бы ты сейчас делал, если бы не приехали мы?

Индеец на миг задумался:

— Наверное, вырезал бы из дерева.

— А не можешь ли ты этим заняться сейчас?

— А зачем?

— Ты видел когда-нибудь в Криле кино?

— Да.

— Так вот, точно так же мы снимем и тебя.

Луис подошел к дубовому чурбаку, который служил ему рабочим столом. В руках индейца сверкнуло широкое закругленное лезвие ножа. Луис орудовал им с такой ловкостью и быстротой, что казалось, не из куска твердого дерева, а из комка воска вырезал головку оленя.