Журнал «Вокруг Света» №04 за 2010 год

Первый памятник вождю пролетарской революции был заложен рабочими Глуховской мануфактуры еще при жизни Ленина и открыт 22 января 1924 года — на следующий день после его смерти. Последний установлен в Архангельске в конце 1988 года. За шесть с лишним десятилетий,  разделяющих рождение и закат монументальной ленинианы, она прошла полный цикл художественного развития от «народного примитива» до академического маньеризма.

Первый, самый короткий и, возможно, самый интересный этап в истории монументальной ленинианы продолжался всего несколько месяцев — с января по май 1924 года. За это время по всей стране, потрясенной известием о смерти Ильича, было поставлено множество временных памятников и памятных знаков, отмечающих переход Ленина в разряд вечно живых революционных предков. В основном первые памятники, созданные рабочими местных фабрик и промыслов, кустарями и кладбищенскими камнерезами, представляли собой могильные камни и обелиски, украшенные траурно-революционными надписями. Но были и попытки портретного изображения Ленина.

Ленин — «штурман революции». Монумент установлен рабочими судостроительного завода Астрахани в середине 1920-х годов

Один из немногих дошедших до наших дней «народных примитивов» — памятник Ленину в подмосковном Ногинске. Ленин, изваянный декоратором клуба Глуховской мануфактуры, художником-самоучкой Федором Кузнецовым, суров, его рука угрожающе сжата в кулак. Надпись на постаменте гласит: «Больше доверия к силам рабочего класса. Мы должны добиться того, чтобы каждая работница могла управлять государством».

Однако особого доверия к дилетантам и самородкам пролетарского происхождения партийные чиновники не испытывали. «Большинство  бюстов Владимира Ильича не только неудачны, но попросту отвратительны, — писал близкий соратник Ленина Л.Б. Красин, — и некоторые из них за их безобразие, я бы сказал кощунственное несходство с Владимиром Ильичом, следовало бы подвергнуть обязательному и навсегда уничтожению».

Раздражение соратников Ленина вызывало не только искажение его «внешнего образа». Торговля портретами и бюстами Ленина оказалась делом коммерчески выгодным. Партия, разумеется, не могла спокойно смотреть на то, как какие-то нэпманы и кустари-одиночки делают деньги на главном партийном бренде. Было  принято решение взять изготовление и тиражирование изображений вождя пролетарской революции под жесткий контроль. Образ Ленина стал государственной монополией. Ответственность за охрану монополии была возложена на Комиссию ЦИК СССР по увековечению памяти В.И. Ленина. В комиссию входили: Ф.Э. Дзержинский (председатель), В.М. Молотов, А.С. Енукидзе, К.Е. Ворошилов и другие высокопоставленные партийцы. Для обеспечения действенного и повсеместного контроля были созданы отделения комиссии в Ленинграде, Харькове, Минске и Тифлисе, а также в Ташкенте (для Узбекской и Туркменской республик) и Новониколаевске (для Сибири и Дальнего Востока).

Впрочем, ясного понимания, каким должен быть памятник Ленину, на первых порах не было даже у членов центральной комиссии. Канон, которому в последующие десятилетия следовали сотни мастеров ваяния, еще не установился. Критерий отбора был простой: похож — непохож. Именно поэтому среди ранних памятников Ленину попадаются удивительные экземпляры, которые в более поздний период могли бы показаться глумливой карикатурой и форменным кощунством. Ярким примером такого изваяния может служить низкорослый, уродливый Ильич, установленный в 1926 году в Ленинграде перед «Невским заводом» (проспект Обуховской Обороны, д. 51). Гений революции в трактовке скульптора М.Я. Харламова выглядит мелким чиновником, этаким Акакием Акакиевичем,  идущим на доклад к начальству со стопкой исписанной бумаги. Впрочем, люди, близко знавшие покойного вождя, говорили о большом сходстве харламовского Ленина с оригиналом.

Как бы то ни было, начало систематической работы Комиссии по увековечению (май 1924 года) открыло новый этап монументальной ленинианы. Стихийное поклонение основателю советского государства было введено в жесткие организационные рамки. Желающие обзавестись памятником должны были приобрести бюст или скульптуру, рекомендованные к тиражированию комиссией. Эта ситуация породила своеобразную смычку центра и провинции,  профессионализма и народной инициативы: столичный скульптор ваял фигуру Ленина, местный умелец — пьедестал.