Журнал «Вокруг Света» №06 за 2007 год

В том же 1943 году вМоскве, а затем и в других городах Союза появилисьобъявленияо приеме на первый курс. В них говорилось: «Школа-студия готовит: а) артистов для пополнения труппы МХТ, б) организаторов постановочной части (завпостов, руководителей сценических цехов, художников-светооформителей, техников сцены). Срок обучения на обоих отделениях — 3 года». Возрастной ценз на актерский факультет определялся от 17 до 25 лет, а на постановочный — от 17 до 30. Едва ли мхатовские корифеи могли предположить, какой ажиотаж вызовут скромные анонсы. Только на актерский было подано более 1 500 заявлений. И это при том, что основная часть молодежи в тот год была на фронте! В результате строжайшего отбора до «решающих конкурсных испытаний» допустили всего 280 абитуриентов. Из них 31 человек в итоге стали студентами актерского факультета, а 20 были приняты на постановочный. Наконец 20 октября состоялось официальное открытие нового училища. Уроки актерского мастерства в расписании стояли ежедневно, утром и вечером. Выходные? Едва ли кто-то из живших — иначе и не скажешь — в школе-студии замечал их отсутствие. «Василий Иванович Качалов не вылезал из школы, — вспоминал впоследствии один из первых выпускников, Иван Тарханов. — Помню: горит свечечка, и он читает монолог Ивана Карамазова, а потом нас заставляет что-нибудь читать». Достоевский в те годы был запрещен как «антисоветский писатель», однако кто-то уговорил Качалова сыграть для студентов знаменитую сцену двойного монолога Ивана Карамазова и Черта. Пришлось баррикадировать двери и наглухо зашторивать окна. О том, какое доверие существовало между мастерами и их воспитанниками, свидетельствуют и полулегальные встречи с Ахматовой, Пастернаком, Рихтером, нередко проходившие в этих стенах. Хотя, конечно, существуя в рамках системы, школа выполняла и некоторые ее «предписания». Так, наряду с занятиями сценической речью, пластикой, этюдами, изучением литературы, истории искусства и театра, уроками манер, которые вела Елизавета Григорьевна Никулина, урожденная княжна Волконская, в обязательном порядке изучалась история СССР, с характерным для того времени упором на историю партии. Рассказывают, что на экзамене по этой дисциплине строгий преподаватель спросил не слишком разбиравшегося в предмете Михаила Пуговкина: «Какая была обстановка перед 1905 годом»? Тот, не растерявшись, глядя прямо в глаза педагогу, ответил, стукнув кулаком по столу: «А вы как думаете? Россия стонала!» За это ему поставили тройку и отпустили с миром. Увы, доучиться Михаилу Ивановичу так и не удалось. До третьего курса он успешно скрывал, что поступил всего с пятью классами образования, но обман все-таки открылся, и тут же последовало отчисление. Что, правда, не помешало Пуговкину стать прославленным артистом. Впрочем, в первые годы существования нового театрального училища таких случаев, когда приходили студенты, не окончившие среднюю школу, было много. Одни умудрялись параллельно заниматься на рабфаке, чтобы получить аттестат зрелости, а другие, поизобретательнее, находили и более оригинальные выходы из положения. Сосед Пуговкина по общежитию Игорь Дмитриев тоже был «недоучкой» — с 9 классами. Когда Сахновский объявил ему, что придется идти в школу рабочей молодежи, будущий народный артист России пришел в ужас. «Опять эти поезда, которые ходят туда-сюда, не знают, где они встретятся, да и встретятся ли когда-нибудь… А я даже сдачу никогда не мог посчитать!» — описывал позже Игорь Борисович свой ужас перед необходимостью заняться математикой. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Узнав, что в авиационном институте недавно случился пожар, в котором сгорели документы абитуриентов, Дмитриев отправился туда. Там он настолько убедительно доказывал, будто его аттестат находился именно здесь, что в качестве подтверждения сошла почтовая квитанция, по которой документ якобы был отослан. В результате импровизированного спектакля исполнитель получил-таки желанную справку об утрате аттестата. Принеся ее в канцелярию, он честно поведал всю историю своему наставнику Николаю Павловичу Хмелеву. «Ну что же, я думаю, что вы сдали второй экзамен по актерскому мастерству. Идите, учитесь», — сказал тот. Подобных историй — тысячи. Одни из них можно найти уже только в архивных документах, другие до сих пор передаются из уст в уста. Каждая из них — живой портрет не только ее героев, но, по большому счету, своей эпохи, а вместе они создают тот легендарный ореол, который, пожалуй, и составляет главное очарование школы-студии.