Журнал «Вокруг Света» №08 за 1973 год

Передняя стена в старом доме как будто убрана; там, где начинается потолок, снаружи виден край черного неба, лениво поблескивают звезды, бархатная ночь уже ласково накрыла весь мир. Кафе «Фишауи», как обычно, полупустое. В массивные зеркала смотрится комната с квадратными колоннами. С первого взгляда здесь кажется неуютно, даже неопрятно. Столик стоит на земляном полу и чуть качается, если облокотиться на один край. Другой стены в кафе практически тоже нет, ее заменяет дощатый забор, за которым виднеется строящееся здание. Оттуда пахнет свежими стружками. Постепенно тяжелая дневная усталость, будто отстоявшись, уходит из тела. Приносят чай, настоянный на мяте, потом красный чай, потом — зеленый. Спрашивают, не хочу ли пирога с медом (спрашивают, как добрые и гостеприимные хозяева) — этот пирог славится на весь Египет. Ветер шуршит тенями. Лежащая на столике передо мной раковина начинает петь.

О Красном море, откуда ее привезли. На Красном море, у берегов Египта, собирают в отлив тысячи раковин. Они серого цвета и кажутся уродливыми. Одну за другой раковины, которые оказались пустыми — без жемчужинки, бросают на песок. Через несколько дней они высохнут, и тогда на них обратят внимание снова. Положат в ряд, будут поворачивать на солнце, пока не побегут тонкие цветные жилки в белой скорлупе. Раковины можно везти на Хан-Халиль.

Я не хотел покупать эту раковину, у меня была одна с Красного моря, небольшая, но зато моя. Я ее нашел в песке у причала. Случилось же так — я был почти у кафе «Фишауи», когда старик — это, в сущности, был не старик, но падающая темнота старила человека — протянул мне хрупкую раковину. «Бахр, — сказал он, — море». Он продавал море за десять пиастров. Если Кир, царь персидский, когда-то решил наказать море, то почему нельзя купить море? «Бахр»,— повторил человек, чувствуя, что я готов купить у него раковину. Он протянул белый неровный шар мне. Я послушал... Там действительно было море — волна набегала на песок, и шелестела, и умирала.

Прошел час, со стороны цитадели потянуло прохладой из пустыни. Надо было уходить. Сбоку на колонне висел портрет какого-то статного человека в феске, на коне. Под рамкой, занимая весь угол, краснела стофунтовая бумажка. Она была никому не нужна. Эти банкноты отменили лет пятнадцать назад: при этом, говорят, разорились многие скряги, которые не пожелали расстаться с магическими бумажками. Так им и нужно. Принесли большую книгу в твердом переплете — это «Книга отзывов кафе «Фишауи»! Обычай таков — если ты здесь гость не случайный, оставь по себе росчерк пера. Все многообразие человеческих языков выразилось в книге одной фразой: «Хан-Халиль незабываем и необыкновенен, кафе «Фишауи» — тоже». Все хотели снова побывать здесь. Я написал так же.

А. Адясов

Парадоксы северного сфинкса

Мосье Ляфюр, видный специалист дорожного строительства, прилетел в Якутск в (необычной для него роли стажера. В Институте мерзлотоведения он принялся старательно изучать неведомую науку, и многие удивлялись: какая в том надобность у француза?

Оказалось, нужда заставила. Морозы во Франции хоть и хилые (по сибирским понятиям), но случаются, и ремонт дорог, разрушающихся от морозного выпучивания и сезонного протаивания, обходится ежегодно в 200—300 миллионов франков. Как вы сами понимаете, ни один уважающий себя предприниматель не станет терпеть убытки там, где их можно избежать. В данном случае помочь могла только наука: решено было создать в Париже мерзлотную лабораторию, а за опытом пришлось командировать Ляфюра в Якутск.

Четверть всей земной суши — и около половины территории нашей страны — занимает вечная мерзлота. Мерзлота (правда, не вечная, а сезонная) есть даже в Африке.

Но ничто не вечно под луной, и подтверждением этой банальной истины служит... вечная мерзлота. Вечной ее зовут в обиходе, ученые же выражаются точнее: мерзлый грунт, имеющий отрицательную температуру, длящуюся непрерывно от нескольких лет до десятков тысячелетий. Ибо вечная мерзлота поразительно чутка, таяние ее иногда начинается, казалось бы, из-за пустяка. Протоптали тропинку, содрали мох, поставили какой-нибудь домишко — и природное равновесие нарушено. Отсюда и коварство ее: если на Севере построить обычный дом, земля под ним от теплового воздействия протает, дом завалится или рассыплется, как карточный. А ведь толща-то ее на Севере, как правило, сотни метров! Толстенный, твердейший, казалось бы, панцирь, и вот достаточно легкого дыхания тепла, чтобы твердь «поплыла»!

Но это не все и даже не самые изощренные парадоксы вечной мерзлоты, которую недаром называют «северным сфинксом».

Если вы попадете на Игарскую мерзлотную станцию (филиал Института мерзлотоведения) летом, то получите редкую возможность за одну минуту перенестись с солнечной зеленой лужайки в ледяной грот, искрящийся тысячами кристаллов. И хотя над головой девять метров грунта, сорокапятиметровый туннель не имеет никаких креплений.