Журнал «Вокруг Света» №08 за 2009 год

Прирожденный оратор, огромный, могучий, с громовым голосом, он легко подчинял себе депутатов и казался восхищенным парижанам живым воплощением революции, а Екатерина II (возможно, с подачи Суворова) называла все революционные идеи «мираболизмом». В юности он вел весьма разгульную жизнь, рассорился с семьей, отец не раз просил короля заключить его в тюрьму. Шанса реализоваться в рамках традиционных институтов при такой репутации у него не было, и Мирабо сделал ставку на перемены, пройдя в Генеральные штаты по спискам третьего сословия (дворяне отказались его избрать). Оказавшись на гребне революционной волны, Мирабо уже в 1790-м начал тяготеть к умеренному крылу революционеров. Сторонник конституционной монархии по английской модели, он даже высказывал мысль перенести столицу из Парижа, чтобы правительство перестало быть заложником парижан. Когда весной 1791-го он скончался в зените славы, Собрание постановило похоронить его в церкви Святой Женевьевы в Париже, объявленной по такому случаю Пантеоном великих людей. И лишь значительно позже, после падения монархии, выяснилось, что Мирабо состоял в тайной переписке с королевской семьей и принимал от нее деньги для оплаты своих многочисленных долгов. Так кумир народа был развенчан, хотя в Пантеоне он оставался еще два года. Некоторые историки, впрочем, продолжают его защищать, утверждая, что он не продавался, а лишь принимал финансовую помощь от тех, с чьими взглядами был согласен. Кстати, русский посол Иван Симолин в своих донесениях незадолго до смерти Мирабо тоже выражал надежду подкупить великого вождя революции.

На пути в царство разума

До сих пор удивительно, каким образом революционеры сумели столь стремительно воплотить в жизнь сотни декретов Учредительного собрания, а главное, так увлечь всю нацию своими радикальными идеями. Вопреки позднейшим представлениям Франция Старого порядка вовсе не была в упадке. В конце XVIII века каждый пятый европеец был французом, а французский был языком межнационального общения. Мы хорошо знаем, что российские дворяне говорили между собой на этом языке, даже прусский король Фридрих II Великий предпочитал говорить и писать по-французски.

Но общество стремилось к переменам — никому не казалось, что страна процветает. Франция проигрывала большинство войн, а если и выигрывала их, как, например, войну с Англией за независимость будущих США, то не получала от своих побед особой выгоды. Ну а вопиющая неравномерность налогового бремени и неумеренные расходы, из которых больше всего народ раздражали траты двора, действительно поставили королевство на грань банкротства. И хотя обычно именно монархия выступала инициатором перемен, а древние общественные институты неизменно вставляли ей палки в колеса, блокируя все реформы, в 1789-м поддержку получила именно та власть, которая сумела это сопротивление преодолеть.