Журнал «Вокруг Света» №09 за 1976 год

А бандиты поскрипывают. Уж заметно расползлись, полукольцом охватывать начали. В молчании все — скрипят, расползаются, окружают. Не убивать же их по одному, кто шевельнется? Два месяца ходили, искали, а нашли и взяли, да сохранить не сумели — это не работа.

— Знаешь что, капитан, — сказал Кабаргин, — ты иди к углу барака, стань там и уж оттуда бей всякого, кто поднимется. Или в барак захочет прорваться. Пали! Может, у них там еще чего из оружия спрятано.

— А ты? — спросил капитан. — В бою мне все понятно, а с такой поганью я дел не имел.

— Ничего, капитан. Я с ними справлюсь.

Достает Василий гранату-лимонку, зажимает в правой руке.

— Уходи, уходи, капитан, — приказывает.

Тот послушался, подчинился. Тогда Кабаргин срывает колечко. Отпустить предохранитель ему осталось, чтоб граната разорвалась, и все. Потом сам садится на снег.

— Теперь ползите, гады! Хоть медленно, хоть быстро. Только поближе, поближе ко мне. А вот когда я решу, что хватит, я разожму пальцы, и половины из вас сразу не будет. Ну! Коли поняли — сидите смирно.

Потом сунул руку с лимонкой за пазуху чтоб не замерзла рука, и держал бандитов в страхе, пока я пробивался в кабинет к Пузырю, разговоры вел.

Приехал я тогда, конечно, с подкреплением — все хорошо...

И вот с той поры болеет Вася. Дорого ему дались те минутки. Подошли рыбаки, помогли нам охранять арестованных. Пригласили байбиче — ну, пожилую женщину, чтобы обыскать женщин. Обнаружила байбиче у них в шальварах восемьдесят тысяч рублей денег. Пока шел обыск, со станции приехал Таукэ и привез еще одного бандита. В куржуне у него нашли по три паспорта на каждого из банды: полугодовой, годовой и трехгодичный, на чужие фамилии; подделанные справки из канцелярии отряда.

Обыскали мы всех еще раз тщательно. Когда подошел я к Исмагулу, он вдруг сказал:

— Я про Оморова, про Макэ хочу сказать...

Чувствую — свело скулы от ненависти, проговорил сквозь зубы:

— Что ты хочешь сказать...

А сам Васю подозвал, чтоб стал меж мной и Исмагулом. На всякий случай. Ну как не сдержусь.

— Говори. Говори про Оморова Макэ, которого вы убили...

— Оморов потому погиб, что Кадыркул не хотел пойти с ним на свиданье. Нам передали — Макэ поговорить с нами хочет. А Кадыркул ему засаду устроил.

— Для трибунала это не доказательство твоей невиновности.

— Я не о том, чтоб во внимание принимали. А как все было. Чтоб вы знали.

— Буду знать... Запомню на всю жизнь. Дядя ваш, Абджалбек где?

Опустил голову Исмагул:

— Не знаю... Какой он дядя — бросил нас...

— Свинье не до поросят, когда на огонь тащат.

Отошел было Исмагул, обернулся:

— Макэ нам кричал. Звал. Мы на голос шли...

— Замолчи! — заорал я. И спасибо Васе — отвел меня в сторону.

Вот и все. Потом было следствие, суд. Каждый получил по заслугам. Но ведь следствие не мы ведем.

Абджалбек? Конечно, потом поймали. И это совсем другая история.

Николай Коротеев

Хато-охто

Мы остановились в селе Селихино, дожидаясь дня, чтобы выйти на поиски «нанайского женьшеня».

— Хато-охто можно найти только во время цветения, — сказал старожил Михаил Захарович Неешпапа, у которого мы квартировали.

— Когда же это будет? — с нетерпением спрашивали мои помощники — студенты.

— Известно когда, в конце июля. Да только не прозевать бы, цветет он всего пять-шесть дней, — отвечал таежник.

Нанайский женьшень, хато-охто, — так называемая пузатка высокая, или, по-латыни, гастродия, — относится к семейству орхидных. По литературным сведениям известно около сорока ее видов. В основном они распространены в районах, примыкающих к Индийскому океану. И только один вид — пузатка высокая — растет в умеренных широтах Восточной Азии, встречается в Японии, Корее, Китае. В Советском Союзе это растение собирали на юге Приморья, на южной оконечности острова Кунашир и на юге Нижнего Приамурья, главным образом в Нанайском районе.

Более ста двадцати лет, начиная с 1854 года, ведется изучение флоры Дальнего Востока. Однако первый экземпляр пузатки был найден около пятидесяти лет назад. Почему ей так не «повезло»? Да потому, что ботаники-исследователи интересовались в первую очередь первобытными лесами. Пузатка же, как выяснилось позднее, растет только во вторичных группировках, близ населенных пунктов. Иногда она встречается на старых вырубках всего в сотнях, даже десятках метров от окраины села, проселочных дорог.

Кроме того, побеги пузатки с соцветиями появляются лишь на несколько дней и только в определенное время. Об этом, конечно, знали нанайские врачеватели. Корневищам гастродий приписывают такое же лечебное действие, как и настоящему женьшеню. Поиски в старое время осложнялись еще и тем, что для нанайцев пузатка — священный цветок. Все места ее обитания были засекречены. Считалось, что об этом растении нельзя рассказывать пришельцам.