Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год

Спустя века на этом месте разыгрались трагические события во время тысячного митинга рабочих, поднявших голос против безработицы и голода, против политики буржуазного правительства. Во время его разгона было много жертв. Случилось это 19 ноября 1919 года. В истории это событие осталось как «кровавый митинг». Среди погибших были рабочие и с табачной фабрики...

...Я иду по улице Ивана Вазова, сладкий запах табака плывет в воздухе. Улица старая, и некоторые корпуса табачной фабрики тоже старые, но внутри — новейшее оборудование, автоматические линии. У входа нас встречает секретарь комитета Димитровского комсомола комбината «Родопи» Росица Тачева. Она ведет какими-то улочками и переходами между корпусами, со всеми встречными здоровается, всем успевает отвечать — с кем-то шутит, кому-то выговаривает. Мне на память приходят слова французского поэта-романтика Альфонса Ламартина, посетившего когда-то Пловдив (тут есть даже «дом Ламартина»): болгарки «красивы, энергичны, грациозны».

Монолог Росицы Тачевой

— Вот вы нашли нас по запаху табака. Старые рабочие говорят, что и в начале века табачный аромат плыл от фабрики по всему городу. Табачников узнавали по запаху и на демонстрациях, где их всегда было много. После «кровавого митинга» на площади Джумаята место расстрелянных коммунистов заняли новые борцы.

Мы многое знаем о погибшей Крыстевой. Она родилась в бедной семье работницы с нашей фабрики, устроилась на табачные склады совсем девчонкой. В Рабочий молодежный союз вступила в шестнадцать лет, укрывала у себя первого секретаря РМС Иорданку Николову. Боролась с фашистами, находясь в подполье, а в 1943 году после провалов организаций РМС отважная девушка тайно ушла из Пловдива в партизанский отряд.

Мы часто встречаемся с бывшими партизанами. После их рассказов у нас так и стоит перед глазами картина мученической смерти Крыстевой. Враги публично пытали ее: ослепили, резали грудь и убитую оставили на площади — вроде как в назидание...

Мы часто выезжаем на табачные плантации. Нет, без принуждения — лучшие едут. До рассвета выходим, каждый ломает листья в свой чувал — кто больше. С удовольствием работаем на «комсомольской территории» в подсобном хозяйстве, там и огород, и фруктовые сады. Отдыхать, конечно, тоже любим. К 8 Марта открыли молодежный клуб — строители сдали его досрочно.

Очень любим наш город. Считаем, что мы одно целое со старым Пловдивом. Знаете, с Холма молодежи исчезло редкое растение, совсем пропало. Так его отыскали в другом месте, привезли сюда и высадили на южном склоне холма. Наши зеленые патрули заботятся о деревьях, чистят парки от сучьев. Осенью собираем каштаны, разные плоды, лекарственные растения и обязательно высаживаем саженцы.

У молодых много любимых мест на Тримонциуме, но последнее время мы ходим в восстановленный античный театр.

Вот наступает неделя Пловдива, приезжают гости, смотрим национальные танцы, рученицу да хоро, постановку Пловдивского драматического театра. Показывали «Антигону», а я почему-то опять вспомнила, как стоически переносила пытки наша Крыстева...

Перебирая в памяти фамилии старожилов, которые могли бы «изнутри» показать старый Пловдив, секретарь горкома партии первым назвал Атанаса Крыстева.

— Бывший мэр старого города, живая история,— добавил Френгов серьезно и уважительно.

Бывшего мэра найти, понятно, труднее, чем действующего, и для начала я принялся разыскивать на крутых, узких улочках Тримонциума «Фракию» — филиал Национального института памятников культуры.

На очередном подъеме я остановился и вдохнул полной грудью прохладный воздух — резкий в своей свежести, терпко-горьковатый от дыма. У калиток лежали мешки с углем. По весеннему времени пловдивские хозяйки протапливали печки.

И тут, подняв глаза, я увидел на стене двухэтажного дома густого черного цвета вполне прозаическую доску с названием института. Внутри здания на одной из дверей висела табличка: «Проектная мастерская». Хозяйка мастерской Румяна Пройкова, видя, как я оглядываю деревянную отделку большой комнаты с резным потолком, поясняет: жилой дом купца Драгана Калоферца середины XIX века. На столах громоздятся рулоны — планы городских районов, чертежи построек, наметки реставрации, реконструкции старого города.