Журнал «Вокруг Света» №09 за 2008 год

Белые медведи, давно потерявшие природный цвет, роются в помойке рядом с поселком на севере Канады. Фото: FOTOBANK.COM/GETTY IMAGES

В 1980—1990-е годы МСЗ стали стремительно расти по всей Европе, и почти с той же скоростью росли порождаемые ими проблемы. Оказалось, что очистительный огонь бессилен обезвредить, например, тяжелые металлы: они остаются токсичными во всех своих соединениях, но при сжигании часть их может перейти в летучую форму. Сожжение мусора может и само порождать чрезвычайно опасные яды. Например, знаменитые диоксины, для которых не удалось определить безопасных концентраций, образуются в результате неполного окисления хлорорганики или смеси органических соединений с хлорными. Между тем современный городской мусор всегда содержит немало хлора в виде хлорорганических пластиков и остатков различных химикатов, включая обычную соль. Гарантировать же полное сгорание при сжигании бытовых отходов трудно: состав этой субстанции чрезвычайно разнообразен, а влажность — весьма высока. И что самое худшее — и то и другое изменяется в очень широких пределах. Чтобы все это исправно горело, приходится применять кислородный поддув, а в сезон максимального потребления овощей и фруктов, когда содержание воды в отходах резко возрастает, применять для просушки природный газ. А чтобы выбросы МСЗ в атмосферу соответствовали хоть каким-то нормам экологической безопасности (речь-то идет о производствах, обреченных располагаться в непосредственной близости от крупных городов!), на таких заводах приходится ставить очень мощные системы очистки отходящих газов. Из-за всего этого себестоимость «огненного погребения» оказывается на порядок выше, чем у самых современных (и соответственно дорогих) схем захоронения. Построить МСЗ, способный сжигать в год 300 тысяч тонн отходов (минимальная оценка того, что производит город с населением в 1 миллион), стоит примерно 125 миллионов долларов; еще около 12 миллионов составляют ежегодные эксплуатационные расходы.

С этими затратами можно было бы смириться, если бы МСЗ в самом деле решали проблему. Но даже самое интенсивное высокотемпературное сжигание не может отправить в небеса весь загруженный в топку мусор. Остающиеся после его сгорания шлаки составляют почти треть его исходной массы (правда, их объем при этом не достигает и 10% от объема сожженных отходов: бытовой мусор — материал очень рыхлый). И эти шлаки тоже надо где-то «размещать» (то есть хоронить). Истратив огромные деньги и изрядно загрязнив атмосферу, мы, оказывается, не избавились от нужды скармливать свалкам все новые и новые участки земли, а лишь несколько замедлили этот процесс.

Сегодня в развитых странах МСЗ по-прежнему работают, но их популярность сильно снизилась: они уже не кажутся радикальным выходом из мусорного кризиса. Во Франции, например, сейчас действуют 112 МСЗ, но общий объем сжигаемого на них мусора — всего 4,5 миллиона тонн (около 10% всех образующихся в стране отходов). А в Финляндии на всю 5-миллионную страну такой завод один, и жгут на нем только так называемые «хвосты» — отходы, для которых технологии переработки либо вообще отсутствуют, либо требуют неприемлемых затрат. Опубликованный в конце 2006 года «Парижский меморандум» — итоговый документ специальной международной встречи врачей, большинство на которой составляли онкологи — призывает ввести мораторий на строительство новых МСЗ.

Разделяй и используй

Если взглянуть на эту проблему с другой стороны, получается парадокс: люди в поте лица и с затратой ресурсов (в том числе невосполнимых) изготавливают из природного сырья бумагу, картон, стекло, пластик, цветные металлы и т. д., а затем снова тратят труд и ресурсы, чтобы избавиться от всего этого. По оценкам специалистов Гринпис, 35—45% городского мусора составляют материалы, извлечение и переработка которых может быть экономически прибыльной или по крайней мере безубыточной. (Здесь речь идет о весовых долях; что же касается объема отходов, то, по оценкам некоторых специалистов, одно только отделение бумаги и картона от общего потока мусора снизит эти объемы на 40%.) Еще около 30% — пищевые и иные биоразлагаемые отходы, которые можно превращать в компост и биогаз, компенсируя таким образом хотя бы часть затрат на их утилизацию. И только 20—30% образуют «хвосты».