Журнал "Здоровье" №1 (49) 1959

По ровному, влажно блестевшему асфальту, сменившему некогда пыльную дорогу, мы прокатили мимо Янги-Юля, Чиназа и въехали в Янги-Ер. Это и есть Голодная Степь. Но как неуместно звучит сейчас это название! Вместо извечного горячего солончака — гигантские просторы хлопковых полей — миллионы раскрывшихся на зеленых кустах белых пушков. Кругом, насколько хватает глаз, идет бурное строительство. Ровными рядами светят электрические огни в проснувшемся поселке. Строители уже на ногах: надо торопиться закончить к зиме дома для новоселов, беспрерывно приезжающих сюда.

Малярия давно отступила от этих мест и никого не тревожит. А когда-то здесь были ее грозные цитадели. Люди бежали из этих гиблых селений, и степь оставалась беспризорной, голодной…

Наконец, мы в Самарканде, в институте малярии, возглавляемом Исаевым. Заместитель директора А. М. Быховская оживленно рассказывает о планах и работах коллектива. Начинается борьба за полную ликвидацию аскаридоза; основываясь на опыте китайских друзей, Исаев разрабатывает план уничтожения мух. Все здесь вдохновляется идеями победы над паразитарными болезнями.

У Исаева много последователей и учеников. Большинство из них — всегда в экспедициях, всегда там, где вспыхивают болезни, где надо проводить профилактическую работу. В отъезде сейчас и сам Леонид Михайлович. Поэтому приходится без него осматривать знаменитую «Намазга» — экспериментальную базу ученого.

Вот они, эти старые дувалы, эти ворота, и сразу за ними — хауз. В нем когда-то разводились экспериментальные рачки, потом гамбузии, когда нужно было тщательно изучить их способность пожирать личинки малярийных комаров.

Но вот нас почуяли собаки — их около сорока штук — и нас оглушил внезапный, как артиллерийский залп, рев лаек, доберманов, овчарок, дворняг, привязанных к деревьям.

Эти собаки использовались в экспериментах, когда Исаев работал над решением жгучих проблем внутреннего лейшманиоза. Теперь в опытах на животных предстоит абсолютно точно расшифровать жизненный цикл глистов-аскарид. Ученый тщательно взвесил классические данные гельминтологии и решил пересмотреть многие старые, устоявшиеся в науке положения о биологии и эпидемиологии аскарид.

Надо изучить прежде всего особенности развития зародышей этих глистов, связанные с различными условиями почвы, внешней температуры, влажности.

Л. М. Исаеву хочется выяснить прежде всего местную эпидемиологию аскаридоза. На своей экспериментальной базе он заложил на огромном участке земли яйца аскарид. Участок засеян клевером, в различных отрезках его меняются условия среды, влажности. Больше всего болеют аскаридозом в предгорных районах Узбекистана; вот почему условия развития этих глистов будут здесь приближены к условиям предгорий. Так, прежде чем решать ту или иную медицинскую проблему, Исаев проверяет биологические предпосылки. Он — за то, чтобы превратить медицину в абсолютно точную науку.

Развалины древних минаретов интересуют не только археологов. Не раз паразитологи находили в таких местах клещей — переносчиков заразных болезней

Леонид Михайлович готов отвечать делом на любой призыв жизни. Его замыслы велики и неиссякаемы. Сейчас ученый уехал в Китай, чтобы продолжить начатые им там в прошлом году работы по ликвидации малярии в Хэйнани. И можно быть уверенным: он поможет китайским товарищам в борьбе с этой болезнью!

— Я мечтаю, — рассказывает Исаев, — поехать в Индию и Пакистан на ликвидацию «миллионных очагов» ришты.

В 73 года он полон энергии, как юноша, способен замышлять новые большие дела. Исаев не знает усталости в путешествиях— здесь сказывается его тренировка в бесчисленных паразитологических экспедициях по Средней Азии. Удивительный он человек! Его динамичности, его «перпетуум мобиле», как говорят сотрудники Исаева, нет предела. Он весь в движении, в исканиях, в неизменном и неутомимом труде.

— А скажите, все так же он живет, как 35 лет назад? — спросил я Быховскую.

— Все так же…

Не очень удобно было в отсутствие Леонида Михайловича знакомиться с его бытом, но любопытство одолело меня, и я прошел в его кабинет — служебный, рядом с которым за закрытой на замок дверью была его квартира. Все здесь удивительно скромно: маленькое барачного типа зданьице, кабинет-лаборатория, на стене — небольшие портреты любимых паразитологов — А. П. Федченко, П. Ф. Боровского, Н. И. Латышева и полковника медицинской службы Лишмена.

А с улицы, стоя у окна, можно видеть всю квартиру Леонида Михайловича: с потолка свисает скромная электрическая лампочка, простой стол, узкая, типа раскладушки, кровать и книги… книги без конца. Больше ничего. На редкость непритязателен Леонид Михайлович в быту.

Когда недавно, в Ташкенте, я сказал ему, что в 73 года надо бы подумать о некоторых удобствах жизни, он засмеялся…

— Удобнее некуда! Привык, милый мой. Приучился в экспедициях к такому быту. Одно несчастье — книги: скоро меня выселят…