Журнал "Здоровье" №6 (54) 1959

Ленинград-Рига

С помощью специального счетчика определяют количество ионов, содержащихся в воздухе

_{Фото Е. Ясинова}

Этот прибор называется гидроаэроионизатор. В Государственном научно-исследовательском институте курортологии и физиотерапии его используют при лечении бронхиальной астмы и начальной стадии гипертонической болезни

_{ФотоВл. Кузьмина}

Ради жизни

Д. Орлова

Когда этот человек с высоким, пересеченным морщинами лбом и иронически сложенными губами поднимается на трибуну, в зале затихают. Кто бы ни были на этот раз его слушатели — юные третьекурсники, многоопытные практические врачи или маститые ученые, они знают — Ипполит Васильевич Давыдовский обязательно скажет что-нибудь новое, интересное. И он никогда не обманывает этих ожиданий.

Четвертый десяток лет профессор Давыдовский читает студентам патологическую анатомию, но ни разу не позволил он себе просто повторить прошлогоднюю лекцию. Ищущий и пытливый взор исследователя непрерывно находит новые грани, новые факты и закономерности в науке о патологических, то есть связанных с болезнью, изменениях органов и тканей человека. Этими находками и раздумьями профессор щедро делится с молодежью.

Тонкий знаток своей специальности, он не замыкается в ней, а, наоборот, настойчиво расширяет ее рамки. Именно в патологической, анатомии видит Давыдовский ключ к решению многих сложных проблем хирургии, терапии, инфекционных болезней. Его выступления на научных съездах и сессиях полны захватывающей новизны, широких обобщений и смелых догадок.

Ученые коллеги не всегда и не во всем соглашаются с Давыдовским. Но всегда отдают они должное разносторонности его знаний, оригинальности мыслей и тому духу творческого беспокойства, который неотступно сопутствует его исканиям.

Сорок шесть лет назад молодым земским врачом Давыдовский увлекся патологической анатомией. Это был не случайно возникший интерес, а обдуманно и на всю жизнь избранное дело.

Специальность патологоанатома внешне кажется лишенной того романтического ореола, который озаряет труд любого другого врача. Патологоанатом не просиживает ночей возле постели больного, не выслушивает сердец, не делает операций. Его миссия сурова и печальна. Но изучая последнюю, трагическую страницу болезни, он упорно размышляет над ее истоками, он ищет и находит их. А найдя, он может сказать тысячам людей, откуда им угрожает опасность, может вложить в руки врача неотразимое оружие, дать самые веские доказательства в пользу того или иного метода лечения…

В пристальном изучении клеток и тканей организма, сраженного болезнью, кроется огромный практический смысл. Ведь начальные формы изменений, приведших к роковому концу, можно увидеть и в живой плоти, а значит, можно повернуть патологический процесс вспять.

И действительно, все чаще и чаще патологоанатом становится советчиком врача, встает с ним бок о бок в самые решительные минуты борьбы за человеческую жизнь.

…Больной лежит на операционном столе.

Уже сделаны первые надрезы, уже обнажена опухоль. Но как ни опытен глаз хирурга, он не может определить ее сущности. Что это: безобидное образование или рак — смертельная угроза для жизни? От правильного ответа зависит план операции, а значит, здоровье и самая жизнь больного.

И вот, имея в своем распоряжении считанные минуты — да, только минуты! — патологоанатом исследует кусочек ткани, взятой из опухоли, и определяет ее характер. В зависимости от его указаний хирург либо делает радикальную операцию, удаляя из организма опасного врага, либо ограничивается небольшим вмешательством, либо даже вовсе отказывается от него. И в любом из этих случаев он, а вместе с ним и патологоанатом совершают величайшее благо для больного.

Именно данные патологической анатомии подсказали хирургам, как наиболее целесообразно проводить операции на сердце, где искать причину некоторых тяжелых заболеваний легких.

В этой неизменно растущей связи патологической анатомии с клиникой немалую роль сыграл Ипполит Васильевич Давыдовский. Представитель теоретической дисциплины, человек, тяготеющий к широким общебиологическим проблемам, он во всех своих работах и начинаниях всегда оставался и остается прежде всего врачом — врачом в самом высоком и гуманном смысле этого слова.

В медицинских библиотеках можно найти его давнюю, теперь уже зачитанную буквально до дыр работу «О врачебных ошибках». С гневом и болью говорит он о случаях, когда невнимание или недостаточная осведомленность врача стоили жизни больному.