Журналист: Назад в СССР

Он рывком поднял за шиворот испуганного, с посеревшим лицом, писателя и усадил его на стул.

— Самое наименьшее, чем наш Андрюша собирался заниматься в своей жизни — это писать брошюрки о разведении меченосцев и золотых рыбок. Он вынужден был этим заниматься, потому что не умел ничего, кроме как сочинять и писать истории. Ты обокрал его, скотина…Обездолил на всю жизнь.

Таким я Сотникова не видел ни разу за все дни нашего пока что не долгого знакомства. Мысленно сейчас я ему аплодировал. А Воротынов тем временем приподнял ладонь, призывая всех к вниманию.

— Думаю, на этой оптимистической ноте наша сегодняшняя краткая читательская конференция с товарищем писателем вполне может завершиться. У меня и нашего ведомства к товарищу Воронову остался еще целый ряд вопросов, на которые, полагаю, он не откажется дать нам исчерпывающие ответы. Но уже не здесь и пока не сейчас.

Удивительно, но Максим Юрьевич более не издал ни звука и не произвел ни единого жеста. Однако тотчас отворилась дверь, и в комнату, словно услышав его безмолвное приказание, вошли два человека с лицами, удивительно похожими друг на друга. Они без лишних слов взяли Воронова под руки и вежливо, но при этом весьма решительно вывели его из помещения.

Максим Юрьевич подошел ко мне и с чувством пожал руку. А затем проговорил неслышно, одними губами:

— Завтра к десяти ноль-ноль утра будьте готовы, за вами придет машина. Люди Одинцова завершили расшифровку ваших показаний. Почитаете, там немало интересного. До встречи.

И тоже вышел из комнаты. А я остался сидеть в большом недоумении.

Ночь пролетела стремительно, как скорый поезд. Проснулся я рано, задолго до будильника, и долго дул чай на кухне, сидя у раскрытого окна и с наслаждением вдыхая утреннюю августовскую прохладу. Я совершенно не помнил ничего из рассказанного мною одинцовскому доктору. Похоже, он все-таки и впрямь гипнотизер, причем отменный, так что никакая это не инсценировка. И теперь я сгорал от любопытства, что же мне предстоит услышать уже через четыре часа.

Глава 32 Павел Иноземцев. В полости «купола»

«Предположительная реконструкция событий»

Сопроводительная записка.

«Данная распечатка представляет собой расшифрованную запись показаний гр. Якушева Александра Николаевича, полученных от него в результате медицинского освидетельствования…»

В этом месте я не удержался от кривой ухмылки.

«… в ходе его опроса по делу №……»

В этом месте было несколько цифр, но все они были аккуратно забелены машинописной штрих-пастой.

«Текст адаптирован для удобства восприятия. Повествование ведется от имени другого человека — Иноземцева Павла Петровича. По какой причине выбран именно этот метод изложения информации, гр. Якушев А. Н. по его собственным словам не знает, так как в процессе дачи этих показаний не вполне контролировал себя, будучи погруженным в лечебный медицинский сон».

В этом месте я натурально прищурился. В свое время мне пришлось перенести несложную операцию на ногах под наркозом, и доктор потом шутливо рассказывал, что в этом состоянии я долго и упорно втолковывал ему что-то из специфической области работы газетчика — дежурного по номеру в период сдачи очередного выпуска печатного издания. С тех пор я старался никогда не оказываться в таком состоянии, в котором не сумею себя полностью контролировать, и даже изрядно выпивши дома у друзей, старался непременно вызвать такси и вернуться в собственную квартиру, чтобы спокойно выспаться в своей кровати, и по возможности сделать без свидетелей.

Так что теперь мне, очевидно, предстояло весьма любопытное чтение. Но вот насколько любопытное — я себе пока даже не представлял.

Ну, что ж, приступим?

И я быстро пробежал глазами первый машинописный лист. А потом крякнул, остановился, подумал и принялся читать снова.

«1-й фрагмент записи».