Журналист: Назад в СССР

Содержание таинственного листочка бумаги и его смысл настолько поразили меня, что я не сразу и вспомнил о Сотникове. Тот же по-прежнему пристально смотрел на меня, явно ожидая ответа.

— Ну, что скажешь?

Я только и нашёлся, что неопределённо пожать плечами. А в голове уже сверлил мозг навязчивый вопрос: откуда у Сотникова здесь, в 1980-м году может быть номер сотового телефона. И чей это телефон, спрашивается?

Шеф расценил моё молчание по-своему и понимающе покачал головой.

— И Воронов, похоже, не знает. Впрочем, я особо и не надеялся.

Ну, теперь-то я уже знаю: с этим человеком нужно держать ухо востро, а если и верить, то с осторожностью.

— Может, если бы я з немного больше… об этих цифрах… Все-таки одна голова хорошо, а две лучше? — осторожно предложил я.

Сотников глянул на часы, что-то прикидывая в уме.

— Однако, дело идет к обеду. Ты где обычно питаешься?

— Да я в этом городе недавно, — промямлил я. — Пока всё больше в «межвузовской»…

— Ну, нет, я уже выжил из этого возраста, и желудок у меня не такой стальной, как у вас, молодежи. Тогда заедем в одно место, — тоном, не терпящим возражений, заявил Владимир Аркадьевич. — Я знаю одну очень симпатичную «стекляшку», где студенты практику обычно проходят, то ли из кулинарного училища, то ли техникума советской торговли. Там часто котлеты бывают из лосятины — закачаешься! Поехали?

«Стекляшка» оказалась что надо. Не хватало только летней площадки, благо места перед этим кафе было достаточно. Но в эти годы советский общепит еще не был достаточно продвинутым, чтобы настолько заботиться о гражданах страны в знойные летние дни. К тому же прохожие с любопытством заглядывали внутрь зала сквозь стеклянные стены, и я бы на месте посетителей кафе испытывал дискомфорт. К счастью, Сотников выбрал столик в укромном углу помещения, с торца здания, подходы к которому были прикрыты густыми кустами шиповника с роскошными красными цветами-розами.

Котлеты и впрямь на вкус оказались шикарными. Темное рубленое лосиное мясо в них было сочным и ароматным, несмотря на явные добавки хлеба и лука — для вкуса, очевидно.

Слева от кассы, замыкавшей конвейер раздачи, была большая ниша, в которой устроен буфет. Помимо мелких закусок из нарезанного сыра, толстеньких и жирных рыбок селедки-иваси, а также пирожков и салатов, за спиной буфетчицы возвышался стеллаж, уставленный бутылками с разноцветными этикетками. К моему удивлению это были вина и настойки — я углядел «Черемуховую», «Зубровку» с изображением могучего лесного быка и сладкую «Боровинку», этикетку которой украшали черные фигурки токующих, расфуфыренных тетеревов. А вот Сотников выбрал на винной полке «Рябину на коньяке», прихватил на стойке пару стаканов, и уже спустя пару минут я мог наглядно убедиться, насколько нынешняя «рябиновка», то есть в XXI веке, отличается от советской. Последняя явно выигрывала, российскую же, по-моему, получали, тупо и механически разбавляя рецептуру исходного напитка водой чуть ли не вдвое.

— За здоровье, — сухо провозгласил Владимир Аркадьевич, чисто символически пригубляя оранжевый напиток.

Мы чокнулись.

Итак, он за рулем, а взял спиртное, лениво подумал я, смакуя ароматную настойку. Неужто споить меня хочет? Да, ну, чепуха на постном масле…

Не желая показаться невежливым, я красноречиво поерзал немного на стуле.

— Вижу, вижу, — ответил Сотников. — Вижу ваше нетерпение и помню о своем обещании. Наливайте себе еще, мой юный друг, не стесняйтесь.

Я и не стеснялся. В очередной раз приложившись к моему стакану своим почти пустым, он поудобнее откинулся на спинку полукресла из кожзама, которые заменяли тут стулья, и весело спросил:

— Скажите мне, Александр свет Македонский. А вы любили когда-нибудь?

— Случалось, — улыбнулся я. — Раза три в детском садике и дважды в школе.

— Да вы просто ловелас, юноша, — одобрительно молвил Владимир Аркадьевич. — А вот я в отличие от вас не могу похвастать столь обширным дон-жуанским списком. Но это была настоящая любовь, уверяю вас.

Он немного помолчал, сосредоточенно ковыряя лосиную котлету. А затем продолжил уже другим тоном — серьезным и, как мне показалось, с легкой грустинкой.

— Понимаю, что ты сейчас недоумеваешь, сетуешь: чего этот старый хрыч так разоткровенничался, ни с того, ни с сего заговорил о своих амурных увлечениях?

— Да нет, что вы, Владимир Аркадьевич. Вы совсем не старый, по любым меркам, — торопливо забубнил я.

Знал бы он о реалиях моего времени! В XXI столетии семидесятилетние старики считают себя орлами ещё теми, молодятся вовсю, некоторые даже детей рожать умудряются. А Сотникову на вид от силы сорок.

— Ладно врать-то… — непринужденно, чуть ли не по-свойски ответил он. — Но ты ведь ждешь от меня объяснения про эти треклятые цифры, верно?

Я кивнул. Хотя и котлеты чудо как хороши. Надо будет взять эту «стекляшку» себе на заметку.

И я в наглую плеснул себе «рябиновой». Если ничего не узнаю, так хоть напьюсь в свое удовольствие.