Журналисты не отдыхают

Произведение Уэллса имело бешеный успех, и в темпе вальса было переведено на все основные языки. На русском книга вышла с моим предисловием. Я там писал. «Автор не верить в созидательную силу русского народа. Но эта книга является серьезным предупреждением. Наши враги не дремлют. И если мы расслабимся, то вполне можем получить мир, описанный Уэллсом».

И тут же началось её обсуждение, которое очень быстро ушло от литературы. Началось «узнавание». Часто стало звучать: ребята, а ведь так и есть! Теория о том, что Великую войну развязали именно с целью истребить «авангард рабочего класса» стала набирать популярность.

И ведь что интересно — в Германии эту идею поддерживали и «национал-большевики». Они считали, что правительство кайзера предает интересы немецкого народа, а война была проиграна специально, в рамках договоренности империалистов. Масоны, понятно, тоже никуда не делись. Предполагалось, что именно они стояли за всей этой фигней. Кстати, именно германские нацболы посылали боевиков в Италию. Причина проста и банально — они просто-напросто «обкатывали» кадры в условиях реальной городской герильи. прижился в этом мире. Кто его подкинул, я думаю, понятно. А теорию задолго до Маригеллы разработал национал-большевик, баварец Клаус Функ. А он был покруче, чем знаменитый в моём времени бразилец. Функ имел в прошлом чин фельдфебеля, воевал штурмовиком, брал Аррас, потом оборонял его же, имел два «Железных креста» и два ранения. Так что он был в теме. В Германии и Франции его книжка была запрещена, но тем, не менее, она массово читалась.

Вот в такой обстановке Бриан полез в Италию. Где французские войска нарвались на ту самую городскую герилью. Разумеется, API и РОСТА давали подробную информацию о том, что там происходило. Благо я хорошо знал, что писали американские левые во время Вьетнамской войны и наши либерасты — во время Чеченских войн. Дурное дело нехитрое. Солдаты гибнут, они же убивают мирных жителей. И воюют они со свободолюбивым итальянским народом. Примечательно, что «буржуазные» газеты попали в яму, которую сами себе выкопали. Во время Гражданской войны в России они увлеченно писали о «зверствах большевиков». Причем, не имея реальных источников информации. Поэтому мы их постоянно ловили на вранье. Так что теперь, когда те же газеты писали о разных веселых делах, которые творили ребята Муссолини (причем, во многом они писали правду), им не верили. Дескать, снова вы сказки рассказываете. Тем более, Муссолини понимал, как работать с прессой. Он декларировал полную открытость. Хотите — присылайте своих корреспондентов, пишите, что хотите. Но… В Северной Италии были убиты корреспонденты «Фигаро», «Монд» и ещё ряда «буржуазных» газет. А что делать? Гражданская война — штука такая… Так что искать сенсации никто из журналистов не рвался.

Что удивляться, что во Франции начались массовые забастовки под лозунгом «Руки прочь от Италии!»

Выбор террориста

Лубянская площадь выглядела в это время совсем по иному, чем в моё. Большинство домов — невысокие, в два-три этажа, среди которых торчало громадное здание бывшего страхового общества «Россия», построенное в наворочено-эклектическом стиле. Такие в обеих столицах строили во время экономического бума конца XIX века.

Сейчас это здание пользовалось мрачной репутацией — в нём располагался НКВД. В том числе — и внутренняя тюрьма. Куда я сегодня и направлялся.

Ранее Савинкова я никогда не видел. Сейчас знаменитый террорист выглядел неважно. Не в физическом смысле. К нему не применяли никаких методов физического воздействия, да кормили нормально. Но — человек проиграл. Хотя на меня Борис Викторович глянул с любопытством. Его уже успели приговорить к расстрелу — но приговор так и не расстреляли. А в эту, лишенную сантиментов эпоху, время от вынесения приговора до приведения его в исполнение составляло от пятнадцати минут до суток. Так что если не шлепнули сразу — значит, Советской власти от него что-то было нужно.

— Здравствуйте. Меня зовут Сергей Алексеевич Коньков.

— Да уж наслышан. Как интересно получилось. Вы ведь начинали примерно с того же, что и я. А потом занялись совсем иными делами.

Я не стал уточнять, что мой реципиент занимался не совсем тем же, что Савинков. Он, по крайней мере, сам стрелял, а не посылал других на смерть. Но в мои планы не входили дискуссии на морально-этические темы.

— Так это логика революции. Вы всегда пренебрегали идеологией. Кто-то из ваших партийцев рассказывал, в вашу бытность эсером, вы говорили: «расскажите мне, что партия думает про аграрный вопрос, я запомню и буду повторять».

— Было такое, — усмехнулся мой собеседник.

— Вот и закономерный финал. Впрочем, другие эмигранты страдают тем же. У вас всех нет идеи. А у нас — есть. Против идеи револьверы и бомбы бессильны. В итоге — вы все оказались наемниками на службе западных разведок.

— Я наемником не был! — Вскинулся Савинков.

— Ну, так стали бы. Какой у вас выход. В СССР ведь вас поддерживают только те, что надеется: заграница нам поможет. Других просто нет.