Журналюга

— Спорю на тридцать баксов, что ты не дашь мне позвонить.

— За базар отвечаешь?

— Без проблем.

— Забито. Звони.

Лозовский набрал свой домашний номер — занято.

Домашний Тюрина — длинные гудки. Снова домашний — занято.

Все ясно, кто-то из ребят сидит в Интернете. У старшего сессия, ответственная — третий курс. Лозовский предупредил: «Отчислят — загремишь в армию. Отмазывать я тебя не буду, учти». Он постарался быть убедительным, хотя в глубине души знал, что будет отмазывать, задействует все свои связи. Если не совсем от армии, то по крайней мере от службы в Чечне. Это вполне согласовывалось с его убеждением: если государство не может защитить гражданина, то гражданин имеет право всеми доступными средствами защищаться сам. В том числе и от самого государства.

Так что старшему не до развлечений. А у младшего зимние каникулы, счастливое время — десятый класс. Вот он и сидит в сети. Путешествует по порносайтам, засранец. Лозовский обругал сына, хотя обругать следовало себя. В доме была выделенная линия, давно нужно было подключиться. Но у Лозовского все руки не доходили оформить договор. Вот теперь и слушай всю ночь короткие гудки, размудяй.

Но все-таки повезло — ответил мобильник Тюрина.

— Привет, Петрович, — обрадовался Лозовский. — Сделай одолжение: дозвонись моим. Скажи, что задержусь. Может, до утра. Я сижу в Казани.

— Знаю.

— Откуда?

— Я в Шереметьеве. Передо мной справочное табло.

— Что ты там делаешь? — удивился Лозовский.

— Жду тебя.

— Зачем?

— Соскучился.

— Понял. Есть новости?

— Есть. Мы были правы, за всем этим стоит Кольцов.

— Откуда узнал?

— Расколол Шинкарева.

— Ты расколол Стаса? — восхитился Лозовский. — Петрович, я всегда говорил: умения не пропьешь. Что это было — кипятильник в жопу? Или хватило утюга?

— Не болтай. Прилетишь, расскажу. Что у тебя?

— Кое-что есть. При вскрытии в желудке обнаружили алкоголь.

— Твою мать. Ладно, разберемся. Хорошо, что ты позвонил. Тебя со страшной силой домогается Эдуард Рыжов. Знаешь такого?

— Знаю. Наш человек в Тюмени.

— Он нашел адрес. Чей — не сказал. Записать есть чем?

— Нет.

— Запоминай: станица Должанская, улица Новая, четыре. Это на Азовском море, недалеко от Ейска. Он предупредил: адрес старый, но вроде верный. Должанская, Новая, четыре. Запомнил?

— Да. Вот что, Петрович, скажи моим, что я задержусь не до утра, а на день-два, как получится.

— Куда ты собрался?

— При встрече… — Лозовский хотел сказать «расскажу», но заметил, что к разговору с интересом прислушивается крутой мэн, и сказал: — Перетрем. Больше не могу говорить. Позвоню позже.

Он вернул мобильник хозяину:

— Спасибо, братан, выручил.

— Москвич? — поинтересовался тот.

— Ну.

— А работаете, как курганские, — неодобрительно проговорил мэн. — Есть же скополамин, пентанол, да мало ли. А вы все утюг, кипятило в жопу! Не эстетично, если ты понимаешь, что я этим хочу сказать.

— Зато надежно, — возразил Лозовский и полез за деньгами.

— Не, со своих не беру, — отказался мэн. — Если и со своих брать, в этой блядской стране вообще невозможно будет работать. Ты вникни, у меня стрелка забита, а они — циклон! Козлы вонючие!

— Фильтруй базар, братан, — предостерег Лозовский. — Отвечать за него придется сам знаешь где.

— Где?

— Там, откуда повелевают циклонами.

Лозовский указал на небо и поспешил в аэровокзал, мобилизуя на ходу все свои знания географии, чтобы понять, как самым коротким путем добраться до Азовского моря, на берегу которого стоит город Ейск, недалеко от которого находится станица Должанская, в которой есть улица Новая, на которой в доме номер четыре живет Борис Федорович Христич — человек, который может знать, почему убили журналиста Степанова.

Очерк Степанова Лозовский дочитывал уже в самолете, летевшем в Ростов.