Журнальные и литературные заметки

Забавнее всего, что г. Рафаил Зотов, в одном из последних нумеров (№ 268) «Северной пчелы», не вытерпел и разразился таким гневом на «Отечественные записки», что невозможно без улыбки сострадания читать его филиппики. Г-н Р. Зотов кричит в ужасе, что «критики «Отечественных записок» с фанатическою яростию восстают на всякое произведение не из их литературной касты», обещает критикам «Отечественных записок» «участь лаятеля Зоила» и с сокрушенным сердцем старается убедить нас, что «литературный приговор дело великое», что «он должен быть произносим с осторожностью, потому что может ободрить и убить дарование», что, наконец, «приговор «Отечественных записок» не может оскорбить писателя» и пр. и пр. Но да успокоится почтенный фельетонист: никакая критика не убьет его «дарования», по самой простой причине.

* * *

Но довольно о г. Рафаиле Зотове, фельетонисте «Северной пчелы» и авторе девяноста драматических пьес и полусотни неведомых миру романов. Поговорим о третьем фельетонисте той же газеты.

Еще в конце прошлого года «Северная пчела» возвестила, что с будущего, 1843 года в ней участвует какой-то знаменитый русский литератор, впрочем, решающийся появляться в ней не иначе, как инкогнито, под буквами Z. Z. В 197 № «Северной пчелы» напечатана статья этого второго великого незнакомца, г. Z. Z., о новом издании сочинений Державина. Между прочими нескладицами, выданными, однако же, за высшие взгляды, таинственный г. Z. Z. сильно нападает на какого-то журнального смельчака, который будто бы неуважительно отзывался о Державине и которого отзыв будто бы встречен был всеми с должным негодованием{133}. Разумеется, тут делаются, кстати, намеки на заносчивую полуученость, на удивительную дерзость и подобные пороки, в которых, бывало, старики упрекали г. Полевого даже за дельные и здравые его суждения о Сумарокове, Хераскове и других старых и новых знаменитостях. Помним, что его называли также и смельчаком, и притом за такие мнения, в которых теперь никто не видит ни малейшей смелости. Времена переходчивы, и жизнь страшно играет людьми: смелых она лишает смелости, высшие взгляды превращает в плоские общие места, людей, которые думали, что за ними не поспевает время, превращает в отсталых и ворчунов, для которых каждая новая мысль есть преступление, – и… мало ли, как еще смеется жизнь над людьми!.. Но, во всяком случае, смелость – не порок, а достоинство, ибо она выходит из любви к истине и есть свойство души благородной и пылкой, тогда как робость – признак бедности духа и мелкости ума. Смелостью доходят люди до сознания новых истин; смелостью движется общество. Те, которые чувствуют в себе свежую силу деятельности и священный огонь истины, – неужели должны смущаться криками и клеветою каких-нибудь заживо умерших quasi[30] знаменитостей?.. О, нет! вперед и вперед! Ограниченность и зависть забудутся, а благая деятельность и любовь к истине всегда будут замечены и дадут плод свой во время свое…

<. . . . . . . . . . . . . . . . . . >