Журнальные публикации (сборник)

Лошадь была священным животным богатырей, сопровождавшим их всю жизнь. С особыми почестями и ритуалами, когда случалось, она ложилась в могилу вместе со смертными телами богатырей. Легкой женоподобной дымкой сопровождала бессмертную часть их существа в дальнейших странствованиях по иным мирам. Над захоронениями изношенной и уже ненужной плоти насыпали огромные холмы, чуть сглаженные вершины которых и доныне разнообразят вполне унылые продольные пейзажи срединной России. Изредка холмы содрогались от непонятных явлений, происходивших в их глубинах. По вершине проходил черный глубокий разлом. Оттуда вырывалось прозрачное синеватое пламя, ровно стоявшее под ярким полуденным равнинным солнцем. Потом все исчезало, надолго затихало и зарастало травой. Говорят, что астральные тела богатырей изредка навещают места своего прошлого плотского обитания. Наверное, именно это и происходило. Впрочем, это все подробно описано в Ведах. В наши времена подобное уже не случается. Во всяком случае, не наблюдаемо нашим слабым и не приспособленным к тому зрением.

Итак, богатырей запеленывали перед отправлением на поле битвы плотно и многослойно, затыкая все пять отверстий человеческого тела, дабы до времени не расходовалась впустую столь нужная и драгоценная энергия. Затем их, каждого в отдельности, располагали на огромных деревянных колесных платформах, впрягая по несколько восьмерок лошадей. Ритуальные животные были чудесно изукрашены яркими попонами, расшитыми драгоценными камнями, и лентами трех метафизических цветов: черного, обозначавшего тайну; белого — энергию; красный, естественно, символизировал жизнь. Все вокруг застывало. После неких всеобщих молчаливых церемоний процессия направлялась к месту назначенной битвы. Надо заметить, что враги, заранее зная всю неминуемую губительную силу богатырей и собственную неизбежную смертную участь, все равно какой-то неведомой роковой силой влеклись к месту своей предопределенной, никакими личными и коллективными силами не отменяемой погибели. В стан же, ранг и статус врагов их назначала, ставила и поставляла та же неодолимая сила. Они сами рационально и просто — всем жизненным опытом — отлично понимали все им неминуемо предстоящее. Естественно, они желали бы быть среди победителей — на стороне древних россов-ариев. Но не могли. Не могли. Не умели и не смели. Им не было попущено. Им определено было быть врагами в разыгрывавшейся величественной драме противостояния сил добра и зла. И она разыгрывалась. Драма грандиозная, вселенская. Мощная. Отчасти и веселая. Но трагическая. Преимущественно трагическая, однако все-таки веселая. Отдаленное ее эхо доносится и до наших дней, заставляя содрогаться самые чувствительные и проникновенные души.

— И вы серьезно обо всем этом? — с некоторым уже брезгливым подозрением расспрашивала меня образованная редакторша.

— Ну я же говорю вам, что это не я. Мне просто досталась рукопись. Я такой же, как и вы, обыкновенный ее читатель. Я не большой специалист в древней истории. Да и мало интересуюсь всякой древностью и мистикой. Но написано забавно.

— Забавно? — Она усмехнулась. — Честно говоря, — она даже как-то озорно и удивительно милым, помолодевшим взглядом всматривалась в меня, — если совсем честно, не вдаваясь там во всякие мелкие детали — вы или не вы это написали, неважно, если честно, сейчас, в наши дни, разве же это не реакционно? Разве же в такое сложное и неоднозначное время это не льет воду на мельницу товарища Лигачева в его борьбе против Горбачева?

— Лигачев? Против Горбачева? А как это может лить какую-либо воду на чью-либо мельницу? — Я по-простецки не понимал.

— Ну вы меня прямо поражаете. Вы что, действительно так наивны? — удивлялась, почти сокрушалась она моей социально-политической невинности.

Да, подумал я, если такие проблемы с этим практически безобидным текстом, то что было бы с главой С-4, которую я сознательно вынул ради предосторожности, справедливо опасаясь неадекватной реакции. И был, видимо, прав. Что было бы, не оставь я ее в нижнем ящике своего потрескавшегося дощатого письменного стола! Что было бы! Ужас, что было бы! Страшно и подумать. Было бы вот что:

— Молодой человек, вы понимаете, что ваш поступок — почти провокация? Вы что, всерьез предлагаете нам напечатать этот провокационный текст?

— А что тут такого? — отвечал бы я, далеко все-таки уже немолодой тогда человек.

— Неужели вы так наивны и безответственны? Или притворяетесь? — Она пристально всматривалась бы в меня, пытаясь углядеть черты невероятной простоты или ловко скрываемого коварства. — Это даже интересно. Вы сами-то хоть внимательно читали эту главу?

— Читал, — опять недоумевал бы я.

— Молодой человек, — она упорно называла меня молодым человеком несмотря на мою явно проявлявшуюся в морщинах и седых волосах немолодость, — мы живем сейчас в очень и очень непростое время…

Я совсем уже запутался.