Жут

При этом она махнула рукой конакджи, указывая на дверь. Я увидел это, повернулся и вышел.

– Господин! – она закричала мне вслед. – Куда ты идешь?

– В сарай.

– Тебе нельзя!

– Ба! Я хочу посмотреть, кто там кричал.

Тут конакджи перегородил мне дорогу и сказал:

– Останься здесь, эфенди! Ты ведь слышал, что ни один чужак…

Он осекся. Снова раздался крик, еще громче и страшнее, чем прежде.

– Ты слышишь? – возразил я ему. – Похоже, чья-то жизнь в опасности. Нам надо посмотреть.

– Но тебе же нельзя…

– Молчи! Никто не помешает мне сделать то, что я хочу.

Он сделал еще попытку удержать меня, женщина тоже, но я все же вырвался. Трое моих спутников последовали за мной. Позади шел конакджи с хозяйкой. Оба усиленно перешептывались. Насколько я мог заметить, конакджи был весьма смущен.

Я отпер сарай. В нем не было ничего, кроме разного хлама. Когда мы подошли к другому сараю, снова раздался крик – именно оттуда. Звук и впрямь был ужасный. Мы открыли сарай и вошли внутрь. Там было весьма темно.

– Есть тут кто-нибудь? – спросил я.

– О, Аллах, Аллах! – раздался голос, который я сразу узнал. – Шайтан, шайтан! Он идет! Он хватает меня! Он тащит меня в ад!

– Да это же старый Мубарек! – шепнул мне Халеф.

– Разумеется. Остальные либо устроили нам засаду поблизости, либо продолжили поездку к углежогу, а его были вынуждены оставить здесь. У него жар.

– Господин, не входи туда! – промолвила женщина. – Там больной.

– Почему ты о нем промолчала?

– Нельзя нарушать его покой.

– Чем же он болен?

– Холерой. Не заходи туда! Он тебя заразит, и ты умрешь.

– Холера? Сейчас? В этом глухом лесу? Гм! Не верю я в это.

– Это правда, господин!

– Кто же он?

– Мой брат.

– Так! Он старик?

– Нет, он еще совсем молодой человек.

– Женщина, ты лжешь! Я знаю человека, лежащего здесь. Он может быть твоим братом, ведь оба вы – дьявольские отродья, но он совсем не молод. Это – старый Мубарек, и я хочу его тщательно осмотреть. Лампа у тебя есть?

– Нет.

– А лучина?

– Тоже нет.

– Послушай, принеси-ка лучины, чтобы посветить здесь, а если через минуту ты не вернешься, я так отхлещу тебя, что твоя грязная шкура лопнет.

Я взял в руки плетку. Это подействовало.

– Эфенди, – сказал конакджи, – ты не вправе вести себя так, словно ты здесь – хозяин и повелитель. Мы здесь гости и…

– И должны платить той монетой, которую здесь заслуживают: либо пиастрами, либо плетьми, – прервал я его слова. – Там, внутри, лежит Мубарек. Всюду, где бы он ни был, мы попадаем в беду, поэтому я буду поступать так, как того требует наша безопасность. Если ты будешь сбивать меня с толка, то я предположу, что ты тайно связан с нашими врагами. Причин так думать имеется уже предостаточно, и ты знаешь это. Поэтому смотри в оба!

Он умолк и больше не отваживался говорить. Женщина принесла несколько сосновых лучин, одну из которых уже зажгла. Мы зажгли остальные, взяли их в левую руку, а заряженные револьверы или пистолеты в правую руку и принялись обследовать сарай.

Интересовали нас прежде всего Мубарек, лежавший без сознания в углу, и труп лошади в другом углу. Когда мы приблизились к последнему, с него вспорхнул целый рой противных мух.

– Ты спятила? – спросил я женщину. – Там находится человек, у которого началась раневая лихорадка[6], и рядом лежит конская туша, которую облепили тысячи насекомых. И этим мясом ты собиралась нас угощать? Ты разве не знаешь, как это опасно?

– А чем это вредно?

– Это может стоить жизни. Ты нам солгала. Тот человек – наш смертельный враг, пытавшийся нас убить. Ты хотела его утаить от нас и тем доказала, что ты с ним заодно. Это тебе дорого может стоить!

– Господин, – ответила она, – я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.

– Не верю этому.

– Могу поклясться.

– Твоим клятвам я тоже нисколько не верю. Как попал к тебе старик?

Она бросила вопрошающий взгляд на конакджи. Тот кивнул ей. Я понял, что он сказал ей этим, но сделал вид, что ничего не заметил.

– Мимо проезжали всадники, – поведала она мне. – Один из них был болен; он не мог ехать дальше, и тогда они попросили меня оставить его здесь, пока он не окрепнет или пока они не заберут его. Они уверяли, что очень хорошо заплатят мне.

– Ты их знаешь?

– Нет.

– Почему ты сказала, что этот старый грешник твой брат?

– Я не знала, грешник он или нет. Они попросили меня так его называть и велели не подпускать к нему никого, так как его преследуют враги.

– Они описали тебе этих врагов?

– Да.

– Мы подходим под это описание?

– Совершенно точно. Поэтому я не хотела пускать тебя к нему.

В дверях раздался чей-то разгневанный голос:

– Что тут творится? Кто посмел зайти сюда без моего позволения?

Держа в руках сосновую лучину, я подошел поближе к говорившему. Женщина подбежала к нему и начала что-то нашептывать. Я не видел никакой причины мешать им. Когда они все обговорили, он обратился ко мне:

– Господин, моя жена рассказала мне, что вы угрожали ей. Я такого не потерплю. Мы приняли у себя этого больного, потому что так велит долг милосердия, и нет у вас никакого права нас упрекать.

– Кто вас упрекал?

– Ты!

– Неправда. Она укрывала его от нас.