Жуткие артефакты. История громких преступлений, рассказанная в 100 предметах убийств

На его повешение 28 января 1829 года собралось около 25 тысяч человек. Казнь Берка заняла около 10 минут. В соответствии с постановлением суда, его тело было препарировано перед аудиторией студентов-медиков. На следующее утро труп был выставлен на всеобщее обозрение. К концу дня 30 тысяч нетерпеливых горожан прошли через анатомический зал, чтобы взглянуть на его жуткие останки. Затем с трупа сняли плоть, а скелет передали Эдинбургскому университету. Часть кожи была содрана и превращена в артефакты, среди которых были бумажник, футляр для визитных карточек и книжный переплет.

Получив иммунитет от судебного преследования, Уильям Хэр был отпущен на свободу к большому возмущению общественности. Разъяренная толпа жаждала его крови, в то время как он ускользнул из Эдинбурга, направился на юг и добрался до Карлайла, после чего его след в исторических хрониках был утерян.

#3 Гравюра для памфлета об убийстве Убийство Хелен Джуэтт

(1836 г.)

Совершив самое сенсационное убийство того времени – зарубив топором работницу секс-индустрии Хелен Джуэтт, – преступник скрылся, как показано на этой гравюре.

В Нью-Йорке 1830-х годов, когда не было законов, запрещающих проституцию, жили тысячи работниц секс-индустрии. Одной из них была 23-летняя красавица Хелен Джуэтт. Урожденная Доркас Дойен из Темпла, штат Мэн, в раннем подростковом возрасте она пошла работать прислугой в доме верховного судьи штата Мэн Нэйтана Уэстона. К ней относились как к члену семьи – она получила образование в местной школе, где стала выдающейся ученицей. Она любила читать, обладала «замечательной быстротой ума» и изысканными манерами.

В 18 лет – к тому времени она стала умной, волевой девушкой с живой сексуальностью и романтической жилкой – она лишилась невинности с человеком, личность которого так и не была установлена. Боясь позора, она покинула семью Уэстонов и начала свою жизнь в качестве работницы секс-индустрии, используя несколько псевдонимов, сначала в Портленде, штат Мэн, а затем в Бостоне. Где-то между осенью 1832-го и январем 1833 года она переехала в Нью-Йорк, где под четвертым и последним псевдонимом Хелен Джуэтт работала в нескольких борделях, прежде чем поселиться в «доме дурной славы», которым управляла мадам Розина Таунсенд.

Летом 1835 года Джуэтт, которая, похоже, питала искренние романтические чувства к некоторым из своих клиентов, влюбилась в 19-летнего продавца галантерейных товаров Ричарда П. Робинсона. Уже через несколько недель после их первой встречи она стала посылать ему пылкие письма, признаваясь в «безумной» любви, восхищаясь его «щедростью и благородством», и пела дифирамбы их любовным утехам.

Робинсон, вероятно, был не меньше влюблен в Джуэтт, заявив в одном из первых писем: «Никто не полюбит тебя больше, чем я». По мере развития их отношений Робинсона все чаще охватывали отвращение и ненависть, к своей возлюбленной он стал относиться с открытым презрением. Вскоре, как пишет историк Патриция Клайн Коэн, их «сладкая и всепоглощающая любовь выродилась во взаимные угрозы и упреки».

И все же, как и бесчисленное множество других влюбленных, застрявших в токсичных отношениях, они неоднократно мирились. Джуэтт оставалась в неведении относительно самого мрачного аспекта личности Робинсона: в нем жили две разные личности, Джекил и Хайд[2]. В своих дневниках он признался, что, хотя днем его разум обычно спокоен и рассудителен, «иногда в полуночный час из глубоких недр разума, словно вздрогнувший маньяк, пробуждается мысль, которую разум едва ли может утихомирить!»

Эти наклонности Робинсона проявились ранним утром в воскресенье, 10 апреля 1836 года, когда во время одного из своих визитов к Джуэтт он раздробил ей череп топором, поджег ее кровать, чтобы скрыть следы преступления, и скрылся в ночи. На место происшествия вскоре прибыли служители закона и быстро потушили огонь. Обыскав дом, они обнаружили на заднем дворе окровавленный топор, а на улице за оградой – мужской плащ из синей ткани, очевидно, оброненный убийцей. Узнав имя гостя убитой женщины, пришедшего в тот вечер, они разыскали Робинсона в его доходном доме и арестовали. Поскольку и плащ, и топор удалось быстро связать с Робинсоном, сомнений в его виновности практически не оставалось. Тем не менее Робинсон упорно заявлял о своей невиновности, продолжая настаивать на этом до конца своих дней.