Жуткие чудо-дети

— В самом деле, Ванда, — начал он, — так дальше продолжаться не может. У тебя, надеюсь, было счастливое детство, но теперь ты стала взрослой девочкой, и пора бы уже чем-то заняться. Почему бы не взять наконец себя в руки и не приняться за какое-нибудь дело — ну, за что угодно! Труд всегда окупается сторицей. Посмотри на своих братьев! Вот, к примеру, Вилбур, в школе особыми успехами не отличался, а теперь вот-вот станет первоклассным культуристом. В следующем году откроет свой фитнес-центр. Тут на днях в «Спортсмене» даже его фотографию напечатали, и я не сомневаюсь, он своего в жизни добьется. Или возьми Веверлея! Получил стипендию, третий семестр в Бостоне заканчивает, а каких успехов добился в опытах над крысами! Изучает их мозг, не удивлюсь, если ему однажды вручат Нобелевскую премию. Мне бы очень хотелось, чтобы ты брала пример с него. Если ты девочка, еще не значит, что у тебя это не будет получаться так же хорошо, как у твоих братьев! Но заруби себе на носу: не одумаешься вовремя, боюсь, очень еще пожалеешь.

Спокойствию, с которым Ванда выслушала речь отца, можно только позавидовать. Она и бровью не повела, пока тот разглагольствовал. А затем воцарилась тишина. Мистер Випплтон выжидательно смотрел на нее, и она решилась, хотя и без особой надежды на успех, предпринять последнюю попытку и постараться все ему объяснить.

— Мне очень грустно, дорогой папа, — сказала она, не повышая голоса, — видеть, что ты из-за меня так тревожишься и переживаешь. Но то, что ты рассказал мне о моих бедных, несчастных братьях Вилбуре и Веверлее, меня, признаюсь, удивило. Не понимаю, зачем им это нужно? Чего они добиваются? К чему так мучить себя — один до потери пульса мускулы накачивает, а другой, как заведенный, все крыс приканчивает? Отчего, скажи на милость, не могут они хоть минутку посидеть спокойно?

— А ты, Ванда? — спросил, тяжело вздохнув, опечаленный отец. — Только спишь, как сурок, да в кроватке лениво потягиваешься — и это все, на что ты способна?

— Вовсе нет, — ответила Ванда. — Ты, папа, по-видимому, упускаешь из виду разницу между dynamis и energeia, на которую, если не ошибаюсь, указывал еще Аристотель. Согласно его учению energeia есть форма бытия, при которой человек активно воздействует на окружающий мир, это царство событий и фактов. Dynamis же, напротив, есть способность переходить из одной формы бытия в другую. Все дело в разнице между активно действующей и потенциально наличествующей силой.

После такой лекции мистер Випплтон лишился дара речи. Ванда почувствовала, что он не в состоянии следить за ходом ее мыслей, и решила попробовать объяснить иначе.

— Может быть, другой, менее онтологический подход покажется тебе ближе, — сказала она. — В таком случае проще всего обратиться к первому закону механики Ньютона, вокруг которого в школе поднимают всегда столько шуму. Речь в нем идет об инерции, и закон этот гласит, что всякий находящийся в состоянии покоя человек будет оставаться в этом состоянии до тех пор, пока на него не начнет действовать другая, вышедшая из состояния покоя, внешняя сила. Если на меня подобная сила не оказывает воздействия, то я нахожусь в состоянии равновесия, а значит — ускорению не подвергаюсь. Понимаешь, что я хочу сказать?

Подобные рассуждения повергли Вильяма Випплтона в глубокое отчаяние, а когда он увидел, что головка малышки Ванды опять стала сонливо клониться к плечу, то решил для себя больше данной темы никогда не затрагивать.

В школе тоже постепенно смирились с безвыходностью положения. Обезоруженные несокрушимым и ничем не омрачаемым спокойствием Ванды и ее добродушной леностью преподаватели попросту оставили всякие попытки пробудить в ней хоть какую-то жажду деятельности. Она окончила школу с глубоко противоречивой характеристикой в аттестате, которая хоть и не отказывала ей в способности на яркие порой проблески ума, но содержала в то же время и резкую критику ее нежелания считаться с правилами игры, непреложными для любого ориентированного на рост, успех и прогресс коллектива.

И все же родители ее не сдавались: дочери необходимо было подыскать подходящее место.

— Не спорю, — завела как-то разговор миссис Випплтон, — очень маловероятно, что какой-нибудь работодатель, будучи в здравом уме, возьмет ее к себе на работу. Но, может быть, для нее найдется занятие в нашей фирме?

— Ты, похоже, полагаешь, что я совсем спятил, — грубо оборвал ее супруг. — Или ты желаешь, чтобы я своими руками загубил «Випплтон и К°»? Представь только, что станут говорить подчиненные, если дочь начальника у всех на глазах будет целые дни сидеть сложа руки! О какой трудовой дисциплине вообще может тогда идти речь?

— Как ты говоришь о своей единственной дочери, Вильям! — жалобно простонала миссис Випплтон и слегка прослезилась. — Ты просто обязан помочь ей — это твой долг перед ней и передо мной тоже. Она могла бы работать в подвале, заниматься, например, архивом, там она никому не помешает.