Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Спустившись к оконечности острова, где я действительно никогда прежде не бывал, я внезапно убедился, что в найденном мной отпечатке человеческой ноги не было ничего особо удивительного. Мне просто невероятно повезло, что меня выбросило на ту часть острова, куда дикари никогда не заглядывали. Иначе я давно узнал бы о том, что пироги с материка нередко пристают к этой части побережья, выходя в море чуть дальше обычного.

То, что я увидел, когда, как уже было сказано, спустился с холма и оказался на юго-западной оконечности острова, ошеломило и поразило меня. Не могу выразить, какой ужас охватил меня, когда я обнаружил, что весь берег усеян черепами и всевозможными человеческими костями. Я увидел остатки костра в центре утоптанной круглой площадки, и решил, что в этом месте дикари, следуя своим ужасным обычаям, устраивали пиры, пожирая плоть собратьев.

Повнимательнее осмотрев эту часть острова, я понял, что она использовалась дикарями, и, подобно тому как я построил себе усадьбу на другой стороне острова, они устроили здесь капище, где совершали обряды своей ужасной религии. Кора многих деревьев была испещрена незнакомыми резными знаками и фигурами, и такие же знаки были крупно нарисованы на множестве камней, причем ворчание зверя подсказало мне, какой именно «краской» сделаны эти рисунки. Переступая через кости и черепа, я подошел поближе к дереву, чтобы осмотреть его, и убедился, что вырезанные на нем знаки и рисунки появились тут очень давно. И даже сам песок здесь покраснел. Это дикарское капище возникло на моем острове задолго до той роковой ночи, когда зверя и меня выбросило на эти берега. Так что теперь едва ли я мог называть остров своим, да и вряд ли он когда-нибудь был таковым.

В двенадцати больших шагах от круга с кострищем посередине росло большое железное дерево, по сравнению с которым все виденные мной ранее казались карликами, и вокруг него все было расчищено. Понадобилось бы четыре человека, чтобы обхватить ствол этого гиганта, а обойти его можно было только за двенадцать шагов. На высоте в два человеческих роста в живом растении был вырезан идол, или деревянная статуя, но дерево продолжало жить и после этого, о чем свидетельствовали его корни и листья. Статуя изображала огромного человека, сидящего на корточках, словно играющий ребенок, а может, это было животное, я не мог разобрать, кто именно. На его резных деревянных руках и ногах были когти, напоминающие когти зверя, что делало эти выступающие детали еще длиннее и страшнее. Голова большая, глаза удлиненные и широкие. С лица спускалась борода из густых, лоснящихся волос, а поскольку он сидел на корточках, то она доходила ему до лодыжек. А затем меня окатило холодом с головы до пят, потому что я узнал эту фигуру… я видел ее раньше. Это был тот самый похожий на каракатицу Великий Спящий, являвшийся мне в бреду лет семнадцать тому назад, когда я провел на острове всего десять месяцев. Как такое возможно, если я никогда не видел этого существа, которое лишь привиделось мне в кошмарном сне? Каким образом оно оказалось идолом, которому поклонялись дикари?

Я не посмел приблизиться к этой статуе, но складывалось впечатление, что она была вырезана раньше, чем сделаны зарубки и насечки на других деревьях, и я подумал, что могу только гадать, когда на острове появился этот огромный тотем. Сто лет назад? Триста? Был ли он вырезан в те времена, когда Англия еще находилась под властью римлян [18]или когда Моисей жил в Египте? Здравый смысл твердил мне, что подобное невозможно, но сердце подсказывало, что в этих мыслях есть доля истины.

Сидящий во мне зверь сильно ворчал. Он пришел в возбуждение от запаха плоти и крови, как это свойственно существам подобного рода, но вместе с тем он был напуган видом огромного тотема. В этом месте он вел себя точно так же, как в той тенистой долине, которую я обнаружил много лет назад и куда больше не заглядывал.

Я был до такой степени ошеломлен увиденным, а также поведением зверя, что не сразу вспомнил об опасности, которой подвергался, находясь здесь. Все мое здравомыслие было подавлено размышлениями о страшилище, изображенном на тотемном дереве, об ужасных обрядах, совершавшихся перед ним, о том, что человеческая природа способна дойти до такой звериной жестокости. Я не раз слыхал о подобных зверствах, но сам никогда прежде не сталкивался с их проявлениями. Короче говоря, я отвернулся от этого ужасного зрелища. Меня замутило, и я лишился бы чувств, но сама природа помогла мне очистить желудок. После сильнейшей рвоты мне стало немного легче, но я больше не мог оставаться там ни единой минуты. Со всей возможной поспешностью я вновь поднялся на холм и направился к дому.