Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Наш переход до Бразилии совершился вполне благополучно, и после двадцатидвухдневного плавания, когда оставалось два дня до полной луны, мы вошли в бухту Тодос-лос-Сантос, то есть Всех Святых. Ксури много раз пытался рассказать своему новому хозяину и членам экипажа о живущем во мне звере, но его убогий английский звучал невнятно, и это позволило мне объяснить, что не стоит придавать значения словам маленького мальчика, напуганного африканскими животными. Итак, я еще раз спасся из самого отчаянного положения, в какое только может попасть человек, и теперь мне оставалось решить, что делать с собой.

Я никогда не забуду, с каким великодушием отнесся ко мне капитан Амарал. Он ничего не взял с меня за проезд, дал мне сорок дукатов за львиную шкуру, находившуюся в моем баркасе, и проследил, чтобы мне возвратили все мои вещи. Он купил у меня все, что я хотел продать. Одним словом, я выручил двести двадцать золотых и с этим капиталом сошел на берег Бразилии.

Вскоре я познакомился со славным и честным человеком, владельцем ingenio, как называют плантацию и сахарный завод. Я прожил у него некоторое время и познакомился с тем, как выращивают сахарный тростник и как производят сахар. Видя, как хорошо живется плантаторам, я решил, что если мне выдадут разрешение поселиться в этих местах, то я стану одним из них, и в то же время старался измыслить какой-нибудь способ получить из Лондона хранившиеся у меня там деньги. Все имевшиеся у меня наличные средства я вложил в покупку земли и составил план моей будущей плантации и усадьбы.

Был у меня сосед, португалец из Лиссабона, по происхождению англичанин, по фамилии Уэлз. Он находился приблизительно в таких же обстоятельствах, как и я. У меня, как и у него, оборотный капитал был весьма скромным. Около двух лет мы оба еле-еле могли прокормиться с наших плантаций, и он частенько слышал вой и рыки, доносившиеся со стороны моих угодий во время полнолуний, но не обращал на них никакого внимания. Затем дела наши пошли в гору, и плантации начали приносить доход. На третий год мы засадили часть земли табаком и расчистили по большому участку, предназначив их для посева сахарного тростника на следующий год. Однако мы оба испытывали острую потребность в рабочих руках.

К тому времени, как мой добрый друг капитан Амарал собрался плыть в Англию, мои планы касательно сахарной плантации уже приобрели некоторую определенность. И когда я рассказал ему, что в Лондоне у меня остался небольшой капитал, он дал мне следующий дружеский и чистосердечный совет:

— Сеньор инглезе, — сказал он, ибо он всегда меня так величал, — дайте мне письмо к тому лицу в Лондоне, у которого хранятся ваши деньги, и напишите, чтобы для вас там закупили товаров, да таких, которые находят сбыт в здешних краях, а я, Бог даст, вернусь и доставлю их вам. Но дела человеческие подвержены всяким превратностям и бедам, поэтому на вашем месте я воспользовался бы пока только сотней фунтов стерлингов, что, по вашим словам, составляет половину вашего капитала. Рискните для начала только этой суммой, а если эти деньги вернутся к вам с прибылью, вы сможете аналогичным образом распорядиться и другой половиной ваших средств.

Закупив на мои сто фунтов английских товаров по указаниям капитана, лондонский купец переслал их ему в Лиссабон, и он благополучно доставил все мне в Бразилию. Без всяких распоряжений с моей стороны, ибо я был настолько новичком в этом деле, что мне даже не пришло в голову отдать их, капитан позаботился о закупке всевозможных сельскохозяйственных орудий, изделий из железа и домашней утвари, и все это очень мне пригодилось.

Когда прибыл мой груз, я был охвачен нежданной радостью и считал свою будущность обеспеченной. Капитан Амарал также привез мне работника, обязавшегося трудиться на меня в течение шести лет, за которого выложил пять фунтов стерлингов из собственного кармана. При этом он решительно отказался от какого бы то ни было возмещения затрат, и я лишь уговорил его принять малую толику табаку, выращенного мной собственноручно.

Однако злоупотребление материальными благами часто открывает прямую дорогу к самым большим невзгодам; и я не стал исключением из этого правила. На следующий год я добился больших успехов на плантации и собрал со своего участка пятьдесят тюков табака сверх того количества, которое я обменял у соседей на предметы первой необходимости. Все эти пятьдесят тюков, весивших около сотни фунтов каждый, лежали у меня просушенные, в ожидании прибытия судов из Лиссабона.

Само собой разумеется, что, прожив в Бразилии почти четыре года и значительно увеличив свое благосостояние за счет плантации, я не только изучил местный язык, но и завязал знакомства и дружеские отношения с моими соседями-плантаторами; большинство из них не обращали внимания на мои странные ежемесячные периоды затворничества. В разговорах с ними я часто рассказывал им о моих двух путешествиях к берегам Гвинеи и о том, как легко там по бросовой цене купить не только золото и слоновую кость, но и бессчетное число негров-невольников.