Жуткое утешение

Я услышал шум на лестнице и, подняв взгляд, увидел, что в конце коридора стоит Даниб. На этот раз он был облачен в минимальное количество брони. Откашлявшись, я двинулся в его сторону, стараясь не смотреть на зияющую рану в его голове. Я даже рискнул кивнуть ему, проходя мимо. Его сияющие белые глаза сверкнули; он нахмурился, словно почувствовав, что со мной что-то не так. Возможно, я казался ему раздувшимся; две души, втиснутые в одно тело. Стражник, в котором находились мои пары, мечтал завопить, но я прикусил язык до крови и пошел дальше вверх по лестнице. Даниб смотрел мне вслед, пока я не исчез из виду.

Я решил, что нужно выждать и усыпить бдительность Темсы. А я тем временем буду взламывать замки и молиться о том, чтобы Хорикс не уничтожила мою монету до того, как я сбегу с этим проклятым мечом. Это был уже не первый раз, когда моя судьба оказывалась в зависимости от моих навыков, и я надеялся, что он не станет последним.

Сейчас передо мной встала более неотложная проблема: я понятия не имел, что станет делать живое тело, как только я его покину. С одной стороны, мне казалось, что этот человек должен окончательно сойти с ума. С другой стороны, я представлял себе, как он бежит прочь, крича во все горло о том, что я с ним сделал. Да, шансы на то, что Темса поверит ему и не примет за сумасшедшего, были малы, однако так рисковать не стоило.

Я, как замочный мастер, был в достаточной степени полезен. Я, как призрак, проворачивающий подобные цирковые трюки, стоил немыслимых денег.

Я почесал грязную голову, собираясь с мыслями. Клянусь, до моей смерти они не были такими мутными. Разум наемника, не обладавший выдающимися качествами, мне совсем не помогал – все его усилия были направлены на то, чтобы прогнать меня. И ему это удавалось – медленно, но верно. Я чувствовал, как меня выжимают, как меня придавливает к его коже. Время было на исходе.

Я нашел лестницу, которая вела наверх, и снова услышал рев, доносившийся из таверны. Вдруг мне пришла в голову идея – внезапная, словно удар молнии. Разумная мысль. А мне нужны были совсем другие – безумные.

С трудом передвигая ноги, – охранник словно прочел мои мысли и стал еще сильнее сопротивляться, – я побежал вверх по лестнице и остановился у тяжелой занавески, которая отделяла меня от зала таверны. Я заглянул за нее и увидел грязных докеров, пьющих густое пиво; загримированных артистов, на которых из одежды были только перья страуса. Я увидел местных подонков, которые решили промочить горло, и вышибал, которые сонно разглядывали бурлящую людскую массу. В углу кто-то выл заунывную песню.

Я приложил пальцы к своей кожаной куртке и потянул за продолговатые пуговицы. Руки сопротивлялись, выкручивались, и мне пришлось побороться с ними, чтобы в конце концов стряхнуть с себя куртку. За ней последовала рубашка, а за рубашкой – после еще одной схватки – штаны. Сапоги я оставил ему – в основном потому, что не хотел тратить силы на борьбу со шнурками – а вот набедренную повязку сорвал и бросил в лестничный проем.

Помедлив, я с легким сожалением посмотрел вниз, на те части, которые у меня, призрака, теперь отсутствовали. Но затем я ухмыльнулся. В поединке озорства и уныния первое всегда побеждает.

Думая о перьях и раскрашенном теле, я вырвался из тела мужчины, выпал из его голой спины. У меня закружилась голова, но я вспомнил, что нужно толкать изо всех сил. Моя нога толкнула его прямо в спину, и он упал в толпу еще до того, как его глаза перестали вращаться.

Растянувшись на столе, залитом пивом, он размахивал руками, словно перевернутая вверх брюхом черепаха, и орал что-то про призрака, который поселился у него под кожей.

Смех летел за мной вслед по лестнице. Не переставая улыбаться, я рухнул на лестничную площадку, а затем, распрямившись, поспешил в свою камеру и с грохотом захлопнул за собой дверь. С задвижкой я ничего сделать не мог, а вот наплести небылиц – еще как. Если повезет, то в течение часа охранника выставят на улицу. По крайней мере, он остался жив, а это главное.

Я – не убийца.

Пыль. В пещере под башней вдовы она была повсюду. Словно жадная плесень, она поглощала все, и ни одна поверхность не ускользнула от ее внимания. Она покрывала ковром балки, скапливалась рядом с мостками и сходнями. Более мелкие частицы отказывались падать и висели в спертом воздухе, словно упрямый туман. Лучи фонарей ловили их и окрашивали в желтый цвет.

Призраки были покрыты коркой из запекшейся пыли. Она цеплялась за их обнаженные тела и одежды, словно превращаясь в еще один слой кожи. Тени становились похожими на свободных призраков древности, которые покрывали себя пудрой, чтобы казаться живыми. Это не помогало тогда, и это не помогало сейчас: работники просто выглядели более бледными и жуткими.