Жужжащие. Естественная история пчёл

С такой перспективой неудивительно, что социальность возникала не раз. Эволюция — это неустанный процесс преобразований, который зачастую снова и снова приходит к похожим решениям в разных ситуациях. Для пчел отмечается огромное разнообразие местообитаний, и повсюду разные виды могут благополучно вести в той или иной степени одиночный, совместный либо общественный образ жизни. В процессе эволюции различные группы пчел переходили от одного уклада к другому, пытаясь наилучшим образом приспосабливаться к конкретным условиям. Казалось бы, все логично, но при этом мне не давал покоя вопрос, в каком-то смысле более фундаментальный: если пчелы, тысячи видов которых играют жизненно важную роль для экосистем во всем мире, оказались настолько успешными, то почему тогда и у других не развилась склонность к поеданию пыльцы? Почему только одна группа хищных ос, миллионы лет жужжащих повсюду, пришла к этому важному шагу — переходу к вегетарианству? Я решил адресовать данный вопрос Майклу Энджелу, и его ответ не заставил себя ждать.

«Krombeinictus!» — с воодушевлением произнес он и затем отослал меня к статье о небольшой роющей осе с холмов Шри-Ланки, образ жизни которой явно подобен пчелиному. Работа была 20-летней давности, мало цитировалась, но, благодаря удаче и настойчивости, мне удалось разыскать одну из соавторов. Она поведала мне историю о смелом научном открытии, когда удалось обнаружить новый вид, поведение которого не походило ни на одну известную роющую осу. Так получилось, что ее рассказ приоткрыл для меня нечто важное, касающееся эволюции пчел и цветов, дающих им пищу.

Пчелы и цветы

Конечно же, вы понимаете, что пчелы не могут существовать без цветов, но знаете ли вы, что многие цветы не могут обходиться без пчел?

Преподобный Чарльз Фицджеральд Дженинс.

Книга о пчелах (1888)

Глава 4. Особые отношения

Ботанику следует подружиться с пчелами, если он хочет знать, когда открываются и закрываются цветки.

Генри Дэвид Торо.

Запись в дневнике (1852)

Муссоны пришли в Гилималу (Шри-Ланка) поздно, летом 1993 г., сделав обычные сельские дороги непроходимыми, — по ним текли нескончаемые грязевые потоки. «Если вам нужно куда-нибудь выйти в период дождей, — вспоминает Бет Норден, — то приходится передвигаться либо пешком, либо верхом на слоне». Непредсказуемая погода сократила ее полевой сезон до нескольких суматошных дней, посвященных срезанию небольших веточек, которые она собирала в старые флаконы из-под шампуня для последующего анализа. И вновь шли дожди, когда она, получив стипендию Фулбрайта, в очередной раз вернулась туда в 1997 г., но к этому времени она уже знала, что нащупала кое-что важное: «Когда мы начали разбираться в том, что происходит, никто нам не верил, считая, что мы все это выдумали!»

Веточки, которые Бет привезла на родину для исследования в своей лаборатории при Смитсоновском музее, принадлежали небольшому деревцу из семейства бобовых, известному своей мирмекофильностью[70]. Муравьям оно предоставляет полости под гнезда на кончиках веток, а также производит много нектара. В свою очередь, муравьи активно защищают деревья от любых насекомых, посягающих на листья. (Находчивое дерево образует нектар не только в цветках, но также в железах на почках и молодых листьях, привлекая своих защитников к наиболее уязвимым местам.) Когда Бет стала вскрывать полые веточки, то, как и ожидала, обнаружила множество муравьев, а помимо них, пауков, коллембул, пчел, паразитических мух и, что довольно необычно, гнездо небольшой черно-желтой с красноватым брюшком роющей осы (сфециды). Тут-то она и обратила внимание на кое-что странное.