Зябликова Зина и методы нерационального мышления

Болотная кислотная масса уже ухнула в одну из трещин, растворив все побеги внутри неё, но там уже росли новые, один за одним стягивая пространство воедино.

Мастер лишь отмахнулся от завивающихся рядом с ним побегов, те сразу приобрели серый цвет, стали сохнуть на глазах, опадая и превращаясь в пыль под ногами.

Медленно, шаг за шагом он пошёл к Септиене. Его шаги были неумолимы и отдавались под сводами пещеры глухим рокотом неизбежного.

Септа рванула одетое на её шее ожерелье из разноцветных камней.

Мгновение и пыль закружилась вокруг, закрывая происходящее от любопытных взглядов.

Мастер сорвал заклинание, бросив в зарождающийся пылевой вихрь пучок зелёной травы. Моим глазам предстало усталое лицо, сильно изъеденное оспинами и рытвинами, в которых копошились чёрные отвратительные черви, но старик, казалось, даже не обратил на это никакого внимания. Он просто шёл вперёд.

Когда до бывшей ученицы осталось лишь десяток шагов, Септиена сорвала с пальца кольцо, проткнула острой гранью ладонь и бросила на песок, с гневным криком: «Умри уже!»

Мастер усмехнулся и успел сделать ещё два шага, прежде чем его колени подкосились и он рухнул на песок арены. В его глазах, даже с такого расстояния, я прочитала дикий ужас.

Лицо старого мастера серело буквально на глазах, рытвины, язвы, раны открывались одна за одной. Он хрипел и пытался подняться, но из глаз его уже текла кровь, а изо рта — желчь вперемешку со слюной.

Кожа пошла струпьями и стала слазить, обнажая пожелтевшие кости.

— Не-е-е-т! — раздался голос, совсем рядом со мной, — остановите бой! Остановите! Она применила запрещённое средство!

Марго вскочила со своего места и рванула на арену, не разбирая дороги.

Старый мастер наконец смог поднять взгляд на Септу и даже указал на неё одной рукой, теперь уже лишённой всех пальцев

— Ты-ы-ы! — захрипел он.

— Я останавливаю бой! — раздался властный голос госпожи Чернявы!

— Фиксирую нарушение боя на арене!

В эту же самую минуту факелы вспыхнули так, словно в них влили львиную толику бензина, своды пещеры осветило так ярко, что я поневоле закрыла глаза руками, а когда смогла их отвести, то какое-то время ничего не видела кроме ярких кругов перед ними.

Когда же зрение ко мне вернулось, то я увидела стоящего на арене полностью здорового мастера Угвэя, злого и указывающего пальцем в мою сторону.

— Зи-и-ина! — захрипел он с такой лютой злобой, что мне захотелось испариться, раствориться, прикинуться каменной скамьёй, или как сидящий рядом скелет, открутить себе голову и сказать что так и было

— Не ожидал от тебя! Не ожидал!

Тёмная мрачная пелена накрыла меня, окутала подобно савану. Я с трудом могла дышать, в этой пелене, но о том чтобы двинуть хотя бы пальцем не было даже речи.

И тут до моего слуха донёсся глухой рёв множества мёртвых глоток:

«Ты — холодный и мёртвый

Я такая же, но тёплая

Ты — кого-то поймал в проходе

И жрёшь его пока я не вижу

Ты, ты так откровенно бесчувственный

Я, я так откровенно попала

Мы, мы оба голодная нежить

Мы всё понимаем, но только этого мало-о-о

Зиночка — а-а, просила снять ботиночки..

Зиночка-а-а»

Глава в которой раскрываются тайны и мотивы. Не все, но многие.

Настоящий друг — это не тот, кто просит тебя спрятать труп.

Нет. Настоящий друг — это тот, кто никогда не принесёт тебе домой мешок с трупом.

Клетка три на три с половиной метра, это я уже измерила.

На входе решётки и силовое поле. Стены выложены из кирпича, кое-где уже начавшего крошиться. В дальних углах клетушки поселилась плесень, из под куполообразного потолка свисает мох, на полу, как всегда, — охапка старого сена, с вечными жильцами — клопами, отчего мне кажется, будто сено живое и вот-вот убежит из камеры. В отличие от меня.

Мне-то бежать некуда.

От скуки хожу из стороны в сторону, от решётки к дальней стенке. Декламирую стихи, которые приходят на ум:

«Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном,

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно.

Зовет меня взглядом и криком своим.

И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

Туда, где за тучей белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляем лишь ветер... да я!».

Считаю про себя шаги и количество раз, когда сделала полный круг.

Скучно!

В камере нет даже окна, чтобы полюбоваться на звёзды. Да и откуда ему взяться, если мы под землёй.