Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Белая тулья, красный околыш[22], черный козырек.

Белая гимнастерка, красные погоны, три серебристые лычки.

Черный поясный ремень с золотой пряжкой, черные брюки с красным кантом, черные блестящие сапоги.

Сержант милиции.

Черная кобура, с красным шнуром. На ремне – золотистая пряжка с пента… а, нет, с обычной пятиконечной звездой. На фуражке – кокарда в виде красной звезды с золотистыми краями. На груди – значок "Отличник милиции", по крайней мере, на нем так написано: золотой герб с пентаграммой, на розово-красном фоне, сверху – золотые лавровые листья, снизу, на синей эмали, надпись "МВД ОРС", а по краям, на той же синей эмали – "Отличник милиции".

– Помочь вам, говорю?

– Э… В чем помочь?

– Да вот я смотрю: перед переходом стоите, а не переходите. Боитесь?

Я взглянул на улицу. Машины, конечно, катились себе туда-сюда, но для жителя мегаполиса, привыкшего совершенно к другим скоростям, этот траффик был практически незначительной помехой. Я бы перешел здесь улицу даже задом наперед да еще и с закрытыми глазами.

– Да нет, товарищ сержант, просто задумался.

Погодите… А почему бы и нет?

– Не подскажете мне, как пройти к железнодорожному вокзалу? Пошел погулять по городу и заблудился.

В голубых глазах сержанта мелькнуло – глубоко-глубоко – легкое злорадство. Определенно – злорадство. Возможно, я, со своими джинсами, в его глазах приближался к некоему аналогу стиляг. А нет ничего приятнее, чем увидеть того, кто тебе не нравится, в глуповатом положении.

– Нет ничего проще. Перейдете улицу, пройдете по Советской до театра, от него направо на улицу Плантусова и по ней прямо, прямо и прямо. Как раз к вокзалу и выйдете.

Я поблагодарил и рванул по "зебре". Машины притормаживали, пропуская: то ли здесь такие вежливые водители, то ли стоявший на тротуаре милиционер влиял на их вежливость.

Уф. Это было опасно. Кто ж знал, что привлечь внимание тех, чье внимание я привлекать никак не собирался, можно не только нарушением законов и правил, но и просто выделяясь из общей массы. Как там в анекдоте: "Зачем висят знаки ограничения скорости, если их никто не соблюдает? А чтобы инопланетян вычислять. Поверит такой, поедет по правилам, тут-то его разведка и сцапает: куда, гад, крадешься?"[23]

Нет, надо как можно быстрее становится похожим на здешних обитателей.

Похоже, с ночевкой у бабушки Мары мне все-таки повезло. Или с тем, что милиционер не заинтересовался странным типом, тупящим у "зебры". Потому что на железнодорожном вокзале меня ждала птица обломинго такой величины, что ее гравитация могла бы отклонить земную ось.

Во-первых, опрашиваемые мною синеформенные граждане железнодорожники долго не могли понять, чего я вообще от них хочу. Из-за чего у меня возникло неприятное чувство, что разгрузка вагонов студентами, ханыгами и прочими добровольцами здесь не практикуется, и меня скоро заметут, как чересчур подозрительного.

Во-вторых, когда меня наконец-то поняли, оказалось, что причина недопонимания в том, что этот вокзал – только для пассажирских поездов. А грузовые стоят на станции за городом, километрах в двух отсюда.

И это бы еще ничего, я бы не переломился пройти и дотуда – времени-то у меня, в отличие от денег, навалом – но тут выяснилось "в-третьих". На грузовую станцию пускают только по предъявлению документа. Любого: паспорта, студенческого билета… Да хоть свидетельства о рождении, мне-то все равно: у меня никакого нет. Из всех документов – только надпись на джинсах.

Ну и в качестве вишенки на тортик: даже если я прокрадусь на станцию через дыру в заборе, и меня не прогонят сторожа – там есть своя бригада грузчиков и посторонних приглашают только в случае авралов. Которые бывают редко и точно не сегодня.

Вот такой вот огромный мегаоблом.

Я вышел на привокзальную площадь. Как назло, здесь пахло едой. Вернее, ЕДОЙ. Обсевшие все края бабушки и тетушки торговали пирожками, вареными курами, "вороньими яйцами",[24] картошкой в мундире, малосольными огурцами, непременными семечками, творогом, сметаной, колбасой… Пахло так, что воздух можно было просто намазывать на хлеб. Если б у меня был хлеб.

Желудок безнадежно взвыл.

Перейдя улицу, чтобы между мною и пирожковой площадью было расстояние, я сел на лавку и задумался над тем, как жить дальше. Честно зарабатывать, похоже, не получится. Неужели все ж таки – как бы этого не хотелось – придется переходить на криминал?