Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Но никак не шахматную доску.

– В шахматы играть умеете? – с надеждой спросил великан.

– Нет, – покачал головой я.

– Только в нарды, – развел руками Берген.

– Не умею, – почти прошептал вжавшийся в кровать Ирис.

Взгляд великана остановился на Мамочкине:

– А ты?

– Не… Не… Не… – на Мамочкина напало заикание.

– Что «не»? – с интересом спросил шахматист, – «Не умею»? «Не пробовал»? «Нематода»[245]?

– Не… Не… Немного, – наконец выговорил тот.

– Немного – это насколько? Как конь ходит – знаешь?

– З… знаю.

– Что такое гамбит?

– Тактическая жертва пешки или фигуры.

– О! Играл в шахматы раньше?

– У меня первый разряд.

– Дружище! Так что ж ты молчал?! Будь другом, выручай – не с кем сыграть, совершенно! Подыхаю! Пойдем, а?

В голосе великана звучала такая искренняя мольба, что Мамочкин закивал и двинулся за нашим гостем к выходу из комнаты.

А это не развод?

Черт его знает, что это за тип, заведет в комнату, обыграет, выставит на деньги… И не надо мне о том, что в советские времена такого не было.

Я рванулся было к двери, Берген, которого, похоже, тоже посетила та же мысль – одновременно со мной. Но не успел ни один.

Дверь скрипнула в очередной раз, и в ней показался наш Казанова. Прижимавший руку к заплывшему глазу, который наливался огромным кровоподтеком.

Глава 39

Мы с Бергеном быстро переглянулись:

– Я за Мамочкиным.

– Я с Арманом.

Берген рванул из комнаты, я прыгнул к подбитому красавчику. Все же армия приучает думать быстро в критических ситуациях. И не просто думать, а принимать решения. И не просто принимать, а еще и исполнять их. Как говорили в какой-то книжке, если какой-то ублюдок наглеет – нужно сначала дать ему в морду, а потом думать о том, правильно ли ты поступил[246].

Я бросил красавчика на кровать и навис над ним… бррр, как-то это неправильно прозвучало, вам не кажется? В общем, я перевел Армана в лежачее положение.

– Тошнит? Голова болит? Кружится? В ушах шумит? Глазам больно? Тело слушается?[247]

– Н-нет…

– Сколько пальцев?

– Два.

– Как два?

Я же три показывал?!

– Аа, я большой палец не посчитал…

– Кто тебя так?

Пока я еще не решил, как буду действовать. Но что действовать я буду – это однозначно.

– Нитка.

– Что за нитка?

– Наша Нитка.

– Ты себя точно хорошо чувствуешь? Какая нитка?!

– Да наша! Та, что ругалась, что мы пиво пить собираемся.

Ругалась, что пиво… Свинка, что ли? Как там ее на самом деле зовут… Ланита? Нитка?

– За что она тебя так?

– Случайно.

– Случайно врезала в глаз?

– Ну да.

Из короткого, и все равно путаного рассказа Армана вышло так, что Нитка выступила самозваным борцом за нравственность девочек-абитуриенток и отправилась в покомнатный обход. Или же просто зачем-то зашла в комнату к знакомой и обнаружила Армана и его сегодняшнюю подружку в предосудительной позе. Нет, ничего такого, что могло бы прийти на ум посетителям сайтов определенной направленности: они даже не целовались. Просто стояли слишком близко друг к другу. Арман не стал вдаваться в подробности, но мне показалось, что они стояли, скажем так, вплотную друг к другу. А его руки, возможно, находились не совсем там, где должны находиться руки того, кто «просто разговаривает».

Наша пухляшка накричала на Армана и принялась выталкивать его из комнаты. Безымянная подружка схватила ее за запястье и попыталась оттащить, Ланита резко выдернула руку из захвата, а Арман в этот момент неудачно повернулся… И получил острым локтем прямо в глаз.

Понятная ситуация. У меня так дядя, когда работал в совхозе агрономом, подошел сзади к трактористу, который собирался трактор запустить. Для тех, кто не знает процесс: на маховик пускача[248] наматывается пусковой шнур – и рывком тянется на себя. Рука тракториста при этом отлетает далеко назад и если кто-то подошел сзади… В общем, мой дядя почти две недели изображал енота. Благо, человек он был спокойный и флегматичный, и на внешность ему было слегка наплевать. Как он сам говорил: «Я же себя не вижу».

Арман осторожно потрогал кровоподтек:

– Синяк теперь будет…

Хм. Знаю я один способ…

Я достал нож:

– Как ты относишься к шрамам на лице?

– Плохо, – настороженно покосился красавчик на качающееся перед глазами лезвие, – Если они на моем лице.

– Зато синяк пройдет за день[249].

– А шрам?

– Нуу… Года за два.

– Спасибо, не надо…

– ААА!!!

Я подпрыгнул от неожиданного крика за спиной. Арман дернулся и тоже чуть не заорал: когда человек с ножом, стоящий над тобой, дергается – это несколько пугает.

Кто это там вопит?

Я оглянулся. В дверях стояла бледная, как сметана, Нитка-Ланитка-Свинка, прижавшая ладони к щекам и округлившая губы в беззвучном вопле. Короче, видели картину Мунка «Крик»? Примерно так она и выглядела[250].

– Что? – спросил я.

– Что… – эхом откликнулась она, – Что ты с ним делаешь?!

Мда. Ситуация действительно для постороннего взгляда непонятная: парень с фингалом лежит на кровати и шепчет «Не надо…», а над ним нависает второй, с ножом.

– Тут вообще какая-то шарага творится… – с кровати пожаловался Ирис, перед которым действительно за последние минуты чего только не произошло.

– Лечим синяк, – отмахнулся я ножом.