Зиэль

Демон Горы отзывается на имя Камихай, но бесполезны попытки смертных управлять демоном, имя его познав, ибо Камихай не имеет ни души, ни сердца, а только прожорливое брюхо и клыкастую пасть. Ну, голова есть, со слабыми зачатками разума, лапы есть, верхние и нижние, ибо демон всегда выходит к людям на задних лапах, причем, передние тут же становятся похожими на руки… А сам он имеет отчетливое сходство сразу с двумя горными обитателями — медведем и цуцырем. Изредка, если годы на урожай из человеков очень уж обильные, Камихай добавляет в себя и людские черты.

Цуцыри, как гораздо более слабые демоны в сравнении с Камихаем, редко шныряют в окрестностях Безголовой, а и горные медведи тоже здесь не водятся, потому что в этой местности Камихай главный охотник и победитель. Разве что изредка и по ошибке забежит с соседних пригорий косолапый… ненадолго. В драке связываться с демоном прибытку нет — ни медведю, ни человеку, ни демону помельче. Камихай может запросто сожрать взрослого медведя, не то что медведицу с медвежатами, я сам эти ошметки да огрызки видел, наоборот — ни разу ни у кого не получалось. Иногда я думаю, что неплохо бы стравить его в драке с тургуном, да все забываю, да все некогда… Тургун — теплолюбивый зверь, болотный да равнинный, в горах ему неповадливо будет… Нет, не получится из этого зрелища.

Цуцырь, щура, наф — все на корм пригодны, когда Камихай жрать хочет — а он всегда голоден. Некоторые считают, что он сын Уманы, богини подземных вод, но это совершенная чушь: Умана сама его недолюбливает, да только связываться с ним не захочет, потому что Камихай, все-таки, не сам по себе, а со стихиями связан, с той же Безголовой. Поэтому существует наш бесполый демон Камихай один-одинешенек на всем белом свете, единственным рабом-повелителем возле своей горы, покинуть которую он не в силах, ибо демон Камихай — неотъемлемая демоническая часть ее, обходит Безголовую дозором в вечных поисках съестного, меняет облик и способы нападения… Живет, одним словом. Гора необычайно объемиста, широка, на десятки долгих двойных локтей раскинулась по восточным землям империи, поэтому даже Камихаю не появиться вдруг в каждом месте своих владений, чем и пользуются все, кому есть надобность в горных дорогах: звери и люди. По склонам Безголовой проложено великое множество путей и троп, любую из них может преградить демон Камихай, особенно вечером или ночью. Любую — да не все! Но и днем Камихай не спит — вон он, из за каменного выступа хищной аурой пышет. Да так ловко притворился валуном! Молодец Горошек, безо всякой магии олуха почуял, по аромату сгнивших остатков падали, вероятно.

— Вижу, вижу, тебя Камихай! Выходи, булыжник вонючий! Застукано! Чур, теперь ты водишь!

И зашевелился наш валун, и мох на боках его — не мох вовсе, а безобразная буроватая короста, видом весьма на мох похожая. Ступил на тропу — сразу же когти на ноге выставились смертоносным веером. Когти прочнейшие и востренные, однако, никогда, за все мое знакомство с Камихаем, не видел я на дороге следы его лап и когтей, ибо не зверь Камихай — демон, и следы его не звериные, а те, что демону положено оставлять. Кстати сказать, гадит он исключительно булыжниками, их можно отличить от природных только по гладким скругленным бокам. Песчаник, в основном, гранит… Вот он весь показался, не торопится, мерзавец, знает, что не убежать нам с Горошком — Камихай у себя дома, куда от него скроешься?

Я решил пока с лошади не слезать, не хочу в первый миг смотреть на этого обжору снизу вверх, успею еще. В данный миг он ровнехонько с меня ростом, причем я — довольно дюжий молодец — верхом на крупном коне, а демон просто на задних лапах стоит. Он может выглядеть и гораздо более рослым чудовищем, но предпочитает подстраиваться размерами под угощение. Сейчас он невелик, я бы сказал — меньше не бывает, стало быть люто голоден, желает, чтобы человек и конь доверху наполнили брюхо его обвисшее. Мерзавец, небось даже и расседлывать Горошка поленится! Нет, шпор я снимать не буду, пусть ими подавится в случае успеха.

— Чего встал? Никогда не видел конских яблок? Не-е-ет, на обед ты еще не заработал, сударь Камихай! Подбери слюни и становись рылом к скале: теперь я прячусь — ты ищешь. Только чтобы честно до ста было сосчитано!

Горошек мой действительно испугался несколько по-медвежьи, выдал на гора отменную кучу навоза, вдобавок задрожал, зафыркал, словно бы хныкать собрался… Тихо, тихо, Горошек, успокойся, никто тебя в обиду не даст.

— Б-боги, кривые роги! Ты еще здесь, тупой Камихай? Или я чего-то недопонимаю и ты уже сосчитал до ста? Или ты так подглядываешь, надеясь играть со мною в прятки и в салочки при помощи низкого обмана?

— Я съем тебя, смертный. Вместе с конем твоим, вместе с аурой твоей, вместе с душой твоею. Кровь твоя станет соком моим, аура твоя станет жизнью моей…