Зигзаги судьбы

Уже будучи в школе, в начальных классах, я всё же отличался отнюдь не образцовым поведением. Как-то раз дошло до того, что пригласили мою маму посидеть на уроках, и самой увидеть, как ведёт себя её сын. Этот случай запечатлел себя в моей памяти, как на снимке. Был урок русского языка. Нам надо было приводить примеры фраз с глаголами, наречиями, деепричастиями и другими «трудностями», которые и теперь-то ещё я не очень хорошо усвоил. А тогда? К недоумению всех моих друзей по классу и учительницы русского языка, я не дал повода маме за меня краснеть. Я приводил такие сложные и в то же время правильные примеры из детской художественной литературы, которую впитывал в себя под руководством матери дома, что мама рассказывала потом бабушке, как учительница призналась ей, что никак не может объяснить случившееся. К сожалению, на другой день я был опять и невнимателен и рассеян, без всякой на то причины.

Мать меня наказывала за шалости, но телесно ни разу. Однажды она пришла с работы, как всегда уставшая и с натянутыми нервами. Как мне удалось понять тогда из её домашних разговоров с бабушкой, происходила какая-то «чистка» на службе. Поступали доносы и клевета от старающихся выслужиться, каждый и каждая опрашивались какой-то комиссией и, как говорят, положение было серьёзным. А тут пришлось ей выслушивать жалобы бабушки на моё поведение. Она позвала меня в спальню, спросила меня, признаюсь ли я в том, о чём пожаловалась бабушка, и, взяв какой-то ремень в руки, приказала мне снять штаны и лечь на кровать. Пальцы мои не могли найти пуговиц. А когда нашли, не могли расстегнуть их. Когда штаны были уже на полу, мой умоляющий взгляд с надеждой был обращён к маме. «Ложись!» — грозно прозвучал её голос. Я забрался на кровать и всунул голову под подушки от чувства стыда и оскорбления и приготовился к ударам ремня, которых я ещё никогда не испытывал. Прошло несколько долгих секунд, потом ещё несколько. Я высунул голову из-под подушек — матери в комнате не было! Пролежав в ожидании наказания ещё немного, я оделся и вышел в комнату, бывшей нашей столовой и моим «кабинетом и спальней». Мать посмотрела на меня добрыми глазами и сказала:

— Мне жаль твоего самолюбия, не доводи меня до необходимости такого наказания.

Это на меня подействовало. До самой её смерти и потом я всё вспоминал эту унизительную сцену.

Не так сентиментальна была моя бабушка. Помню, как во время домашних занятий учил я какие-то стихи и, каждый раз, когда я забывал то слово, то фразу, кухонное полотенце в руках бабушки с завязанным узлом на конце опускалось на мою спину с довольно порядочной кинетической энергией! Но «избиением дитяти» назвать это было нельзя! Бабушка тоже любила меня, но по-своему.

Но, всё же, однажды заработал я от матери пощечину. Не оплеуху, свалившую меня с ног, а так, шлепок по левой щеке, которая горит у меня и сейчас от воспоминания о том случае. Было мне тогда лет восемь. Шли мы с мамой по улице, — это было где-то за Гостиным Двором — и я начал напевать всем тогда известную песню: «По улицам ходила, большая крокодила, она, она, голодная была…», но только с блатными словами. Мать остановилась и спросила:

— Кто научил тебя этой песне? Я почему-то заявил с гордостью:

— Я сам сочинил её.

Вот тут-то и шлёпнула меня мать по щеке, добавив:

— Всё прощу, но ложь — никогда! Эти слова были моим маяком до тех пор, пока я сам не понял, что врать можно, но только когда это просто необходимо для спасения своей шкуры. И без вреда для других!

Мама всегда старалась как-то наставить меня на «путь истинный». В один из выходных, после очередной жалобы из школы, привела меня она к одному «важному человеку». Это был друг семьи, но, увы, фамилию его я не могу вспомнить. Поднялись мы с мамой по лестнице, зашли в квартиру, и после традиционных приветствий с хозяйкой семьи мне предложили зайти в комнату — кабинет хозяина. С левой стороны были полки с книгами, за письменным столом, спиной к окну, сидел хорошо сложенный и с приятным лицом мужчина. Во всем его облике чувствовалась уверенность, которая вызывала чувство уважения[1]. Я стоял перед ним, переминаясь с ноги на ногу. Он задал несколько вопросов и под конец этой организованной мамой аудиенции встал из-за стола и, положив руку на моё плечо, сказал мне, что я крепыш, а в здоровом теле должен быть и здоровый дух — он уверен, что я исправлюсь.

Эти слова его, так меня «взбодрили», что по дороге домой, когда мать завела меня в какой-то садик со спортивной площадкой, я захотел показать перед мальчишками и мамой, как надо спускаться по отполированным столбам — по ним ребята соскальзывали вниз на спор, кто приземлится первым. Забравшись наверх и выждав, когда соперники приготовились к спуску, я расслабил хватку до такой степени, что просто упал по столбу вниз. Да, я был первым, но с вывихнутой ступней. Бедной матери пришлось взять меня на руки и нести до самого дома.

Мои последние воспоминания о матери — не совсем приятные, но это было!