Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

Московские чины, производственные руководители, деятели разных рангов тоже «решали» экономические вопросы многочисленных ходатаев со всего Союза, и за свое участие, принимали «дары» по принципу — чем выше ранг, тем выше плата. Такое «деловое» содружество стало нормой в деятельности хозяйственников в те годы. В социалистическом обществе появились свои миллионеры, вкладывающие средства в недвижимость и производство, на счета в зарубежные банки. Заявила о себе коррумпированная власть, мафиозные структуры.

Я чувствовал приближение спада и наблюдал за опустошающимися полками магазинов. В середине семидесятых я назвал сроки окончательного экономического краха, по моим предположениям, он должен был произойти в середине восьмидесятых. Поэтому развал не был для меня неожиданностью. Перестройка Горбачева была логическим началом конца всего советского «благополучия».

Чуть позже Евтушенко написал такие строки:

«Когда страна пошла, почти с откоса,
Зубами мы вцепились ей в колеса.
И поняли, ее затормозя, —
Так дальше жить нельзя!»

Но затормозить сползание было уже невозможно — процесс стал необратимым. Приносящий результаты трудовой энтузиазм народа, в самом начале пути, уступил место апатии и безразличию. Наиболее трезвые политики поняли — механизм более не работает, требуется его замена.

Так виделись мне происходящие процессы «неумной» экономики, и я понимал, что только богатства страны держали ее на плаву все это время. Далее продолжаться такое положение и впрямь не могло.

11.

Работа в планово-производственной части лаготделения имела определенные преимущества. Я был зачислен в штат АТП и переведен в барак, условия которого отличались от общих рабочих помещений. Тут не было обычной скученности и тесноты, грязной одежды и обуви, мокрых валенок, неприятного запаха ног, портянок и грязного тела, махорочного дыма и непроветриваемого помещения.

Наиболее важной особенностью барака АТП были люди. Здесь жили производственники — работники технических служб шахты, начальники проходческих и добычных участков, механики, диспетчеры, инженеры, счетные работники планово-экономического отдела и бухгалтерии.

Кроме производственников, жили тут и работники служб лаготделения — бухгалтеры, счетоводы, экономисты, лагерная элита КВЧ[35], артисты, музыканты, художники, обслуга из пищеблока. Персонал медицинских служб (санчасть, стационар, ОП), парикмахеры, банщики, прачки, каптеры, портные, сапожники и прочие мастеровые проводили время на своих рабочих местах днем и ночью. Они тоже имели определенные привилегии и преимущества «придурков».

Я могу ошибиться в численности заключенных ОЛПа шахты № 8, но при всех случаях считаю, что населения лагеря составляло где-то две тысячи человек.

Людская молва — главный информатор в лагере. Как радио и газеты на воле, так «параши» в зоне — источник новостей. Я уже рассказывал о своем окружении по работе. Были у меня еще и знакомые в бараке, где ночевал, с кем встречался в жилой зоне. Знакомства разные, случайные, мало о чем говорящие, не оставившие в памяти следа. А такая встреча, например, как эта, осталась в памяти.

Однажды в бухгалтерию к Ракоеду зашли незнакомые зэки. Мой сосед, кивнув в сторону одного из них, спросил:

— Знаешь того, в ушанке? Известный летчик — Сергей Щиров, Герой Советского Союза, — обращая мое внимание на последние слова.

— За что арестован?

— Его обвиняли по 58.1б в измене Родине. Но суть в другом. Говорят, Берия — большой любитель красивых женщин, а если какая-то ему понравилась, обязательно станет его заложницей…

Позже я узнал о «деле» Щирова больше подробностей и познакомился с ним самим. Ему было около сорока. Будучи крепкого сложения и здоровья, он не был до конца сломлен и в лагерных условиях. При всех своих достоинствах он оказался человеком скромным, общительным, более гражданским, чем военным.

Пока он воевал, в Москве жила его красавица-жена. Как-то в городе ее заметил полковник Саркисов с Лубянки, порученец Берия. Он пригласил ее в машину и привез в одно из заведений шефа. Она рассказала об этом мужу, тот разъярился и потребовал сатисфакции. Но слишком поздно понял вероломство хозяина Лубянки, для которого не существовало ни звезд Героев, ни высоких званий, ни заслуг перед государством, ни нравственных границ.

В одной из наших центральных газет (где-то в восьмидесятые годы) мне попалась публикация на эту тему. Там приводились подробности о сфабрикованном «деле» Щирова и указывались мотивы, которые легли в его основу. Находясь на службе в Закавказье, он якобы нарушил воздушное пространство одного южного государства, и это ему было вменено в качестве обвинения.