Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

Я никогда не пресмыкался, не искал выгодных знакомств. Прагматизм на протяжении всей жизни был чужд мне. Гордость не позволяла выражать подобострастие ради куска хлеба или махорочной закрутки. Деликатность и чувство собственного достоинства гнали прочь от дележки чьей-то передачи, в надежде что-либо и самому получить. В такие минуты я уходил с глаз, чтобы не заметили, не вспомнили, не «одарили».

3.

За годы, проведенные в тюрьме, мимо меня прошли разные люди, — очень немногие остались в памяти, — в основном, те, кто находился рядом продолжительное время.

Особенности этих людей и необычная жизнь сохранили их образы и воспоминания о них. Я хочу рассказать о некоторых. Что-то мне нравилось, что-то нет, однако знакомство с ними оставляло след от общения, прибавляло знаний и жизненного опыта.

Из моего окружения того периода довольно хорошо сохранился образ войскового капитана — Александра Викентьевича Мальцева. Несмотря на большой срок, прошедший с 1946 года, воспоминания о нем четкие и до сих пор.

Он выделялся выправкой, собранностью, невозмутимым спокойствием — чертами, которые не всем удается сохранять в тюрьме. И держался этаким молодцом — сапоги были всегда начищены, китель и галифе сохраняли вполне достойный вид в заведении такого ранга, как Бутырка.

Он выглядел на 46–47 лет. Было в нем что-то русско-татарское. Голова, подстриженная под машинку, редкая, кустиками, растительность на лице, чуть узкие серо-голубые глаза, язвительные губы, подбородок с ямочкой. К татарским особенностям отнес бы и выдающиеся скулы. Мне казалось, что он постоянно готовиться улыбнуться в разговоре с собеседником.

После знакомства и доверительных отношений выяснилось, что Александр Викентьевич работал до ареста в Кантемировке. Я посчитал ее за райцентр Московской области, а оказалось, что она на юге Воронежской.

Сестра его жила в Москве, и от нее он получал регулярно раз в десять дней необыкновенные по тем временам передачи. Они походили на «пир во время чумы», и вызывали всегда один и тот же вопрос: «откуда в теперешнее время „такое“?» Более близкое знакомство приоткрыло некоторые тайны, а рассказы о прошлой жизни подтвердили догадки и предположения о его лидерстве.

Да. Он из тех, кто не приспосабливался к существующим условиям, а подчинял их себе. В Кантемировке, где каждый знает каждого, он на виду. Мальцев — военком. Он рискует потерять свободу за прошлые «грехи», но высохшая и плохо разгибающаяся кисть руки, как будто после ранения, вселяет надежду, что все обойдется. Он не только не ушел в запас, заметая следы о прошлом, а сумел возглавить важный и ответственный участок работы района. Он не ошибся. Старые «грехи» остались нераскрытыми.

Он не рассказывал, за что получил первый срок, но, похоже, что и тогда его привлекали по статье «58».

Оказавшись в сибирской глухомани, местах, откуда не только бежать, но и подумать об этом было страшно, он все же решился на такой шаг. Из глубокой тайги он добирается до большой реки, а затем к берегу Ледовитого океана и на пароходе до Большой земли — оттуда в центр, в Москву.

Каждому ли под силу такое? Ой ли?! Ему повезло.

Мне знаком Север не по рассказам, а по собственной жизни. Знаю я и о том, что Советская власть покупала местных жителей мукой и продуктами, чтобы заполучить головы бежавших из лагерей. Уйти из зоны решались только мужественные, но и они не всегда добирались до цели. Оцепления на сотни километров сводили к нулю попытки смельчаков, и они большей частью становились заложниками тайги, сторожевых собак, жителей северных национальных округов.

А Мальцев сумел и оказался в центре Союза.

Он принял трезвое решение — выехать из столицы, где жила родня, чтобы не привлекать на след «ищеек». Устроился под чужой фамилией в Кантемировке в мирное время, а когда началась война определился в местный райвоенкомат на должность военкома.

Я не задавал Александру Викентьевичу вопросов о прошлых делах и удовлетворялся тем, что рассказывал своему окружению сам Мальцев. История о побеге тоже была рассказана по собственной инициативе, с добавлением о том, что новое дело и начавшееся следствие вскрыло прошлые грехи, присовокупив к настоящей статье еще статью и срок за побег из мест заключения.

Он занимал особое положение в камере. Его независимость обуславливалась и утверждалась необычными, поражающих зэков, передачами сестры. Когда у тебя есть сидор с продуктами и ты можешь, не прикасаясь к тюремной баланде, кормиться за счет передач сам и подбрасывать еду окружающим, угощать папиросами или табаком — ты первый человек, и относятся к тебе с подобострастным уважением.