Зияющие высоты

Но ведь и я, признаюсь, не дурак.

Иногда переспать с подходящей бабой.

Ощущенья не те? Не та красота?

Меня не задуришь подобным вздором.

А ты любил в подворотне? В кустах?

Пил бог весть с кем из горла за забором?

Ладно, сказал Сотрудник, мы с тобой потом поговорим особо. Ну а ты, сказал он Учителю. Ты же профессором был! Академиком стать мог! Премию получить! Ты-то чем доволен? Так и хочешь сдохнуть никем и ничем? Я мечтаю об этом, сказал Учитель.

Пусть без чина-званья сдохну. Только вы ответьте мне.

Сколько разных Заибанов замуровано в стене?

Сколько Замов?

Сколько Помов?

Сколько Начей?

Сколько Комов?

От могил чиновной знати мир мозаикой пестрит.

Лишь один на всю планету буду Я - Никто зарыт.

И без чина.

И без званья.

Без заслуг.

И без призванья.

Пройдут годы. Будут люди с удивленьем говорить.

Это ж надо ухитриться - просто так Никем прожить.

И ни Помом.

И ни Начем.

Не как все.

Совсем иначе.

Знать, коллеги проглядели. Знать, начальство проморгало.

За такое, надо думать, крепко кой-кому попало.

Так и надо.

Поделом им.

Мы теперь

Любого сломим.

К тому же, сказал Балда, мы не знаем никакой правды, порочащей наше общество. Мы вообще не знаем о нем никакой правды. Это я беру на себя, сказал Сотрудник. Я выдам вам такие материальчики, что волосы у всех дыбом встанут. Цифры! Места расположения! Имена! Все, что угодно! Ну, как? Согласны? А наказание нам будет за это, спросила Девица. Конечно, будет, сказал Сотрудник. Да еще какое! А пытать будут, спросила Спекулянтка. Разумеется, сказал Сотрудник. Могут даже безнадежно искалечить. Тогда другое дело, сказал Лапоть. Тогда, конечно, имеет смысл, вздохнула Сожительница. А общество будет после этого лучше развиваться, спросила Спекулянтка. Хуже будет, сказал Сотрудник. Ну как, спросил Хмырь, обращаясь к Балде и Учителю. Рискнем? Попробуем, ответили те. Только имейте в виду, сказал Хмырь Сотруднику, мы бескорыстно, т.е. на полставки. Ну спасибо, ребята, сказал Сотрудник. Полставки трудно сделать. Но я пробью. Вы тут поговорите меж собой. А я сейчас принесу вам материальчики. Мы приготовили все. Нелегальный журнальчик выпустите. Номеров десять мы уже укомплектовали. Листовочки. Между прочим, знаете, во что обошлась последняя поездка Заибана государству? Младенцы! В десять раз больше! Почти миллиард! А знаете, сколько хапнул Заибанчик одиннадцатого района? Сосунки! В сто раз больше! Пять миллиардов! То-то!! А вы тут пишете - довольны, мол. Не знаем, мол. Не хотим, мол. Если бы мы вам всю правду открыли!!...

Потом оппозиция направилась в Забегаловку, где Учитель предложил на обсуждение проект программы. Нахохотавшись, оппозиционеры разошлись, а Учитель и Хмырь решили продолжить обсуждение в каморке у Учителя. Тут к ним присоединился Сотрудник со своим поллитром.

На политику мы плюнем. Ну всех их!

Лучше трахнем-ка поллитра на троих!

Вы, ребята, со мной можете запросто, сказал захмелевший Сотрудник. Я не из таковских. Ходит слух, вы тут девочками промышляете. Устройте мне парочку на сегодня. И его отвели к Помоечнице. И Сотрудник был с нею счастлив.

У КАЖДОГО СВОИ ЗАБОТЫ

Хмырь, Балда и Учитель с утра пропивали первую получку Учителя. И бесперспективно спорили о том, что предпочтительнее - здоровые искусственные зубы или больные свои. Лучше здоровые, но свои, говорит Балда. Ты максималист, говорит Хмырь. Лучше любые, лишь бы здоровые. Какие-нибудь, говорит Учитель. Лишь бы жевать можно было. И он рассказал, как однажды их партию по ошибке заставили разгружать вагон с колбасой. Колбаса была твердая, как камень. Жрать ее можно было сколько угодно, а унести нельзя было ни кусочка. И он до крови рвал ногти и десны, плакал от злости и обиды, но не смог съесть ни грамма. Он умолял своего молодого друга, с которым всегда делился до последней крошки, чтобы тот откусил ему и прожевал кусочек. Но тот послал его подальше. Балда сказал, что он об этом уже читал где-то.

Пришел Лапоть и быстро наверстал упущенное. Потом он вытащил помятый листок из школьной тетради. Вот, послушайте, что моя шпана опять сочинила, сказал он не то с обидой, не то с гордостью. Эпитафия на живого отца!

Как и все, пару раз он женился.

Слопал тонны калорий сполна.

Не имел. Состоял. Не судился.

Выпил склад всякой дряни-вина.

В несогласиях не был замешан.

За границею - нет, не бывал.

Котовал. А кто нынче безгрешен?!

Было дело. Чуть-чуть воевал.

Жизни треть прокрутился в постели. Четверть в транспорте всяком ворчал.

На собраниях годы летели.

В очередях остальные торчал.

За услуги, заслуги и прочее,

За мильоны бессмысленных дел,

Благодарность, путевку,... Короче,

Что положено было, имел.

Из двух комнат квартиру отдельную,

Жизни всей голубой идеал,

Кухню с нужником... Боже... раздельную

Получил. И в больницу попал.

И лечили его очень бережно,

Не жалея лекарства и сил.

И не так, как у них, а безденежно.

Преждевременно дух испустил.