Читаем Зияющие высоты полностью

СТРАХ

Несмотря на всяческие меры, принятые против, ибанская интеллигенция имела довольно полное представление об обличительной литературе последних лет. Во всяком случае, о ней говорили так, будто ее специально и в обязательном порядке прорабатывали в кружках антиполитграмоты. Последняя книга Правдеца, сказал Ученый, ошеломляюща. Мне стало страшно. Начали говорить о страхе. Я, сказал Болтун, различаю страх животного в человеке и страх человека в животном. Животное страшится убийств и насилий в общем зла, которое оно видит и предвидит сознанием. Человек страшится невозможности сделать добро, которое он способен сделать. Ужасно, конечно, что есть много людей, способных делать зло и имеющих для этого возможности, но еще ужаснее то, что мало таких, которые способны делать добро и имеют для этого хоть какие-то возможности. Настоящий ужас не в том, что есть отклонения от нормы, а в том, что есть норма, с необходимостью рождающая эти отклонения. Констатировать убийства, насилие, террор и все такое прочее и назвать виновных - это, конечно, акт величайшей важности. Но меня интересует другое, а именно - ужас ситуации, в которой никого не убивают, а делают нечто более страшное: не дают людям, способным стать Человеками, стать ими. Я тебя понимаю, говорит Мазила. Но эта позиция обрекает на бездействие. Смотря, что называть делом, сказал Болтун. Мы говорим - это тоже дело. Не столь сенсационное, как книга Правдеца, но дело. В конце концов и книга написана для того, чтобы люди говорили. Иногда бездействие есть подготовка к делу. И все-таки, как мне кажется, ты недооцениваешь активного начала в человеке, сказал Мазила. В книге Правдеца приводится много примеров, когда активность даже нескольких человек давала эффект. Какой, спросил Болтун. Материал для книжки - да. Все равно это допороговые явления. Исторически их нет и не было. Короче говоря, если ты мышь и недоволен этим, то что ты предложишь мышам для того, чтобы стать слонами?

ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА

Мне вспоминается беседа с Ученым. Я говорил, что так называемое учение о мире (мировоззрение) есть чисто идеологическое явление, ничего общего, кроме словесной формы, не имеющее с наукой. Ученый, который всегда с презрением отзывался о философии, к моему удивлению встал в данном случае на ее защиту. Потом я неоднократно убеждался в том, что представители конкретных наук при всем их как будто бы пренебрежительном отношении к философии являются оплотом последней. Само их презрение есть форма признания, чисто субъективный и общепринятый способ выражения того, что у них за душою нет ничего другого позитивного. Когда говорят, что наше мировоззрение тесно связано с наукой, то говорят правду. Легко презирать то, что сделали другие. Попробуй, предложи что-то получше!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза