Зильзиля

Землетрясение по-узбекски – «зильзиля́»

Ташкент, раннее утро (5 часов 15 минут по местному времени) 26 апреля 1966 года. В нашем доме на улице Первомайской все спят. В спальне (бывшей комнате Софьи Иосифовны) нас трое – две кровати составлены вместе, на них мама и мой младший брат Миша. Моя кровать стоит отдельно у стены. Открыта дверь в столовую, там на диване спит папа. Бабуля и дед в Чардаре. В другой части дома спят соседи – тетя Маруся и дядя Эмма, их дочки Ира и Наташа.

Я просыпаюсь – кровать подо мной ворочается, круглая печь в углу, на нее из окна падает свет уличных фонарей, ходит ходуном, всей кожей ощущаю некий гул – звука не слышно, но я по-звериному чувствую его ни с чем не сравнимую мощь. На кровати сидит мама и громко кричит: ”Дети! Война!” из столовой слышен крик папы:”Мои глаза! Ничего не вижу!”. Миша рыдает. Я никак не могу включиться в происходящее, все вижу как-то со стороны.

И вот мы в ночных одеяниях уже выскочили во двор. Там, в таких же туалетах, ежатся от холода наши соседи. Из бурного обсуждения взрослыми происходящего я понимаю, что произошло землетрясение. Потом мы заметим большие трещины в стенах и потолке, из стены в маленькой комнате во двор вывалится прямоугольная часть, обнаружив тем самым заложенную когда-то дверь черного хода. На кровать в маленькой комнате, где спала бабуля во время своих приездов в Ташкент (слава Богу, она была в Чардаре), упала висевшая над ней картина “Иисус Христос с апостолами идет по пшеничному полю”, стекло разбилось. С буфета в большой комнате упала бронзовая фигура, зовущаяся в семье “Обнаженная со скрипкой” (хотя дама вовсе не обнажена, на ней тога в красивых складках, венок из лавровых листьев и сандалии, но она действительно держит скрипку).

А пока мы стоим полураздетые во дворе. Начинает светать, холодно. Папа и дядя Эмма решают проникнуть в дом за пальто. Страшно. Кажется, опять начнет трястись все вокруг. Наша дверь в дом открыта, через нее по прямой виден коридор перед большой комнатой, сама комната и дверь в общую с соседями прихожую – там и висят пальто. Папа и дядя Эмма подходят к нашему крыльцу, мы с волнением наблюдаем, мама и тетя Маруся дают взаимоисключающие советы. И тут мы видим, как наши мужчины на секунду замерли перед дверью, после чего папа решительно пошел, а дядя Эмма пополз по-пластунски! Нас разобрал истерический смех. И вот папа уже идет обратно с пальто, стараясь не наступить на дядю Эмму, который еще ползет туда. Одевши пальто и отсмеявшись, все решают выйти на улицу и посмотреть вокруг.

Уже рассвело, но солнце еще не встало. Мы, не решаясь войти в дом, выходим через калитку в воротах. На улице полно народа, все одеты как мы – из-за этого я не сразу узнаю знакомых и соседей. Пройдя по близлежащим улицам, мы видим, что следы землетрясения видны везде, некоторые здания заметно разрушились, в других огромные трещины, висят порванные провода, разбиты окна. Знакомые до мелочей улицы вдруг стали другими. О жертвах никто не говорит, потом упоминали нескольких погибших, кого-то ударило, кого-то убило током. Официальных сообщений о жертвах не было. Подходя к нашему дому, я услышала громкий вой – оказалось, это наш Тимка, щенок кавказской овчарки, папа недавно принес его в дом, выл от ужаса, что все ушли, а его бросили.

Так начался новый, ни на что не похожий период жизни.

В доме спать невозможно, туда и зайти страшно. Кровати вынесли во двор, мы спим одетые – ночи еще холодные. Некоторые вынесли кровати прямо на улицу. Сейчас город похож на огромный цыганский табор. Занятия в школе – я учусь в седьмом классе, Миша в первом – по инерции продолжаются еще несколько дней, но 1-го мая случился настоящий ураган, с порванными проводами и поваленными деревьями, после этого учебный год объявили оконченным. Для школьников это, естественно, счастье. Мы встречаемся, бродим по улицам и откровенно наслаждаемся происходящим – все так необычно и так интересно! Очень скоро хозяйственный дядя Эмма привез огромную армейскую палатку и мы все туда переселились. В палатке стояли кровати, на них спали: я, Миша, мама, папа, дядя Эмма, тетя Маруся, Ира, Наташа и родственницы тети Маруси – сестры тетя Галя и тетя Шура и дочка тети Гали Ляля (младше меня на год) – всего стояло 10 кроватей, тетя Галя и Лялька спали вместе. В палатку провели свет, поставили приемник, телевизор и холодильник. Обеденный стол и стулья стояли снаружи.

Как мне нравилось это коллективное житье, особенно вечера! Общие большие ужины, часто заходили гости, так что народу всегда было много. Бесконечные разговоры, игры в карты и в лото, всегда включен телевизор, из-за заборов смутно слышно соседей – весь тот период озвучен, люди жили на улице и никогда не смолкала “музыка жизни” (цитирую Рейна).