Зима 1237

– Говорит тот, кто уже был в степи и скрестил саблю с татарами. Говорит тот, кто был при первом разговоре с полоняником. Четырнадцать туменов. Четырнадцать! И в каждом тумене изначально было десять тысяч воев. В орде Батыя сейчас не менее семи рязанских ратей. Вы вообще слушали Кречета? А не верите нашим словам, так спросите бродника, примкнувшего к стороже, он как раз с Дона на Русь шел. Он сказанное подтвердит, слово в слово…

Так вот, если рать княжеская погибнет, ни один из городов наших не устоит перед ворогом, и не отсидеться вам за стенами крепкими. У Батыя множество хитроумных китайцев на службе, которые строят пороки, и им тарасы рубленые проломить не проблема, как и перебросить через них горшки с зажигательной смесью, чтобы зажечь город… Боярин Коловрат нам поверил и передал грамоту с посланием для князя Михаила Всеволодовича. Только в ваших руках сейчас судьба рязанской рати. Да и всего княжества!

Я сделал шаг навстречу к княжичу, протянув тому берестяную грамоту, написанную для него Евпатием (до того как-то не нашлось момента ее отдать). Последний, однако, продолжил стоять на месте, прожигая меня подозрительным, строгим взглядом, но тут вдруг гридницу огласил громкий и одновременно с тем мелодичный девичий возглас:

– Михаил, нам нужно ехать к отцу! Посмотри на них. Порубежники правду говорят, такого не выдумаешь! Да и боярина Коловрата многие знают, не стали бы они о нем врать!

Последний правитель Пронска (в моей истории) с неудовольствием сделал шаг навстречу, взяв бересту в руки, при этом обернувшись к сестре и с раздражением заметив:

– Тебе, Ростислава, нечего лезть в разговоры ратные!

– Однако же именно она услышала меня! А вот вы к словам Кречета были глухи.

Да что я делаю! Тут не просто «язык мой – враг мой», тут пахнет серьезным наказанием, вон, дружинные уже за рукояти мечей взялись, а дядька мой и вовсе мертвенно побледнел! Да еще княжна Ростислава (м-м-м, а имя-то какое звучное…) не вовремя прыснула со смеху! Однако, когда Михаил Всеволодович вновь обратил на меня свои глаза, я разглядел в них искорки смеха:

– Тебе красота моей сестры, видать, весь разум затмила, ратник! В иное время за столь дерзостные речи можно было бы и языка лишиться!

Усмехнувшись, впрочем, без всякой злобы, Михаил продолжил:

– Но за смелость тебя хвалю, за нее и прощаю… на первый раз. Про то же, что Батый-хан пришел с ордою сильною в наши земли, слышу я не впервые. Беглецы из Булгара, да и ищущие у нас спасения половцы – все кричат о «великой тьме». Князь Юрий Ингваревич также про то слышал, но все равно рать вывел к Вороножскому острогу… И отец мой, князь Пронский, отправился с ним, строго наказав мне беречь град и защищать его!

– Однако теперь вы знаете не о «великой тьме», а о настоящем числе татарской рати. И что, даже не попытаетесь отца упредить да попробовать дружину рязанскую спасти от неминуемой гибели?

Княжич словно бы в раздумье качнул головой, после чего ответил просто:

– Попытаюсь. Как же иначе. Но послушает ли меня отец, захочет ли говорить с князем Юрием Ингваревичем?..

– Меня послушает!

Княжна произнесла эти слова с откровенным вызовом, а когда старший брат обернулся к ней, вскинула подбородок вверх, словно вступив с Михаилом Всеволодовичем в немое противоборство! Однако же, прежде чем последний огласил бы свое решение, наверняка послав бы на все четыре стороны и строптивую сестрицу, и дерзкого ратника, я быстро проговорил:

– Я знаю, как подготовить город к осаде так, чтобы монголы не сразу взяли крепость.

Правитель Пронска вновь обернулся ко мне, вновь смерил с ног до головы взглядом, теперь, правда, оценивающим, после чего разлепил губы и с едкой насмешкой в голосе ответил:

– Ну, говори.

Не отпуская взглядом его глаза, я быстро, возможно, излишне волнуясь, начал перечислять необходимые мероприятия для защиты крепости:

– Прежде всего нужно знать, что пороки татарские бьют на триста шагов. Свыше этого расстояния только самые большие и мощные из них, манжаники, могут метать уже не валуны или ледяные глыбы, а легкие горшки с зажигательной смесью, к примеру, за стены. А чтобы они не смогли на это расстояние к детинцу приблизиться, достаточно выкопать еще один ров как раз за триста шагов от его западной стены. А еще от него и до самой крепости нарыть глубоких волчьих ям и врыть в землю надолбы. Пока татарва все это засыпать будет, да по морозу, когда почва уже затвердеет, времени пройдет немало.

Михаил Всеволодович согласно кивнул головой, коротко заметив:

– Неглупо. Можно постараться успеть ров выкопать до первых холодов… Еще что-то?