Зима 1238

Горестный возглас раздается справа и позади от меня, но я не оборачиваюсь: отчего-то вдруг стало очень стыдно и страшно посмотреть в глаза воев, чьих соратников я использовал в качестве живой приманки… Между тем из-за поворота выскакивают еще трое всадников, и я в нетерпении подаю жеребца пятками в бока, посылая Бурана вперед, и одновременно с тем стаскиваю из-за плеча кавалерийскую рогатину. Моему примеру следуют и прочие гриди…

В это же время за тройкой дружинников показались еще два скакуна без наездников и, наконец, группа из пяти всадников да чуть позади их – шестой! В нем я узнаю бродника. Он смело замыкает свой отряд и по-прежнему ведет бой, посылая в преследующего врага очередной срезень!

Но тут же прилетевшая вдогонку стрела ударила в правое колено жеребца Ждана! Конь его взвился, скакнул вперед, истошно завизжав от боли, а после принялся падать на бок… И все происходящее словно бы замедлилось на моих глазах, позволяя отчетливо разглядеть, как ловко освобождает бродник ноги из стремян, как падает и тут же перекатывается на льду, в стороне от коня. Бодро вскакивает, сжимая в руках уцелевший лук, и замирает на месте перед скачущими в его сторону татарами…

– Уходи! В сторону уходи!!!

Я кричу во все горло, одновременно с тем посылая Бурана в галоп и склонив рогатину параллельно земле. Пальцы правой до боли стиснули ее древко, плотно зажатое также и подмышкой… Жеребец послушно и, как кажется, радостно срывается на тяжелый, стремительный бег, от которого в ушах свистит ветер, и я чуть наклоняюсь в седле вперед, приникая к коню, сливаясь с ним словно бы в единое целое!

Ждан меня услышал или просто отошел от ступора после падения да гипнотизирующего вида накатывающей на него конной массы! Бродник резко рванул в сторону берега, убегая от татар, а последние уже показались за поворотом и принялись испуганно тормозить лошадей, разглядев нас! Но в следующий миг где-то далеко впереди тревожно проревел знакомый до боли рог – трижды проревел. И сердце мое будто ухнуло куда-то вниз…

Но переиграть уже ничего нельзя! И, ускорившись до того, что ветер засвистел в ушах, я стремительно понесся прямо на степняков, уже подавших своих коней назад, но не способных уйти из-за напирающих со спины соратников! В груди при этом все сжимается от страха и одновременно восторга, и жажды схватки, и ярости, и чувства собственной правоты – правоты воина, защищающего свою землю! В груди зарождается настоящий рык, невольно срывающийся с губ, а в следующий миг я во всю мощь легких бешено заорал:

– Севе-е-е-ер-р-р!!!

Глава 7

– Севе-е-е-ер-р-р!!!

Пятящиеся половцы попытались использовать то единственное оружие, что сейчас им доступно, – они начали стрелять по нашим лошадям, развернувшись в седлах назад. Но Бурану вражеские срезни нипочем: грудь его защищает пластинчатая броня, голову – стальной налобник! Дико заржав, конь лишь ускорил свой бег, неся меня на побелевших от страха поганых, и я еще сильнее стиснул древко рогатины, понимая, что считаные мгновения спустя столкнусь с врагами…

Какой-то храбрец решил отправить стрелу точно в мою голову, но мне повезло увидеть сосредоточенного, бледного от напряжения нукера, с усилием оттянувшего тетиву биокомпозита к подбородку и при этом смотрящего прямо в мои глаза! Мы на мгновение встретились взглядами – и тут же по спине обдало волной смертного холода… Я скорее рефлекторно, чем осознанно, вскинул щит вверх, одновременно с тем опустив голову, и нацелил наконечник рогатины в грудь храброго стрелка…

Прочный, обтянутый кожей щит ощутимо дернулся от ударов – дважды! Еще один срезень безрезультатно, хоть и чувствительно, долбанул своим широким наконечником по броневым пластинам юшмана, заставив меня зашипеть от боли – не только замеченный мной смельчак выбрал меня целью, не только он… А удар сердца спустя древко моего копья вдруг дернулось с такой страшной силой, что я едва удержал его в руках!

– А-а-а-а-а-а-а!!!

По ушам хлестнул отчаянный, полный животного ужаса и боли крик степняка, насквозь пробитого копьем! И тут же правой руке стало непомерно тяжело держать его древко – на рогатине повис сраженный мной враг! А всего мгновение спустя я и сам едва удержался в седле от мощного толчка: Буран врезался во вражеского, значительно более мелкого жеребца, буквально снеся его в сторону!

Раздался громкий хруст, и древко ожидаемо сломалось под тяжестью насквозь пронзенного копьем половца… Пытаться освободить рогатину никакой возможности не было, и я тут же вырвал из ножен саблю, от души рубанув ею по шее показавшего мне спину кипчака!

– Бе-е-е-е-й!!!

Справа и слева поганых дружно таранит сотня гридей, вышибая поганых из седел! А более умные и опытные дружинники, видя перед собой бездоспешных врагов, используют при атаке не скорость разгона своих жеребцов, а бьют именно рукой, нанося экономные, точные уколы. Их хватает, чтобы смертельно ранить татар, но не потерять при этом рогатину… Хотя при этом какой-то умелец да силач и вовсе сумел высоко задрать копье с телом убитого им половца!

– Бей!