Зима Гелликонии

Колония коричневых птиц числом в несколько тысяч, крича от страха, снялась с берега. И так много было этих птиц, что шум их крыльев, когда они пролетали над кораблем, напоминал рев небольшой бури. Колония летела над ними в течение получаса, и капитан подстрелил нескольких птиц, чтобы разнообразить корабельное меню.

Когда же наконец бриг обогнул полуостров и взял курс на север, и до Ривеника оставалось два дня ходу, налетел новый шторм. Но этот шторм был слабее предыдущего. Корабль кружило в вихрях тумана и снега, налетающих мерными зарядами. Целый день солнце светило сквозь туман и метель неясным пятном, снег падал огромными хлопьями размером с человеческий кулак.

Но мало-помалу буран утих, измученные люди у помп наконец смогли, шатаясь, отправиться спать, и в эту самую пору перед кораблем возникла далекая полоска берега.

Утесы на этом берегу были не такими отвесными, хотя вселяли такой же благоговейный восторг. Из одной набрякшей дождем тучи выступила огромная, окутанная туманом статуя человека.

Человек словно бы собирался прыгнуть с берега на палубу «Нового сезона».

Торес Лахл вскрикнула от испуга.

— Это статуя Героя, госпожа, — сказал один из матросов, желая успокоить ее. — Знак того, что наше плавание подходит к концу — и хорошее предзнаменование.

Как только стало возможно оценить размеры берега, мореплаватели поняли, что статуя огромна. При помощи секстанта капитан продемонстрировал, что высота статуи составляет около тысячи метров.

Руки Героя были подняты над головой и чуть выдвинуты вперед. Колени чуть согнуты. Поза говорила о том, что он собирается то ли прыгнуть в море, то ли взлететь. Последнее подтверждала пара крыльев — или широко распахнутый плащ, развевающийся за широкими плечами. Для равновесия ступни статуи составляли единое целое с поверхностью скалы, из которой, очевидно, были высечены.

Статуя была стилизованная, вырубленная странными уступами, словно для того, чтобы больше соответствовать законам аэродинамики. Резкие черты были орлиными, хотя сохраняли и некоторое сходство с человеческими.

Подчеркивая торжественность картины, с далекого берега к бригу поплыл колокольный звон.

— Какая красивая статуя, верно? — не без гордости спросил Лутерин Шокерандит. Претерпевшие метаморфозу мореплаватели с тревогой взирали на великолепную фигуру, выстроившись у борта.

— И что она символизирует? — спросил Фашналгид, поглубже упрятывая руки в карманы шинели.

— Она ничего не символизирует. Просто стоит. Просто Герой.

— Но он же должен что-то означать?

Шокерандит, начиная раздражаться, ответил:

— Он просто стоит здесь — и все. Это человек. Он тут просто для того, чтобы смотреть на него и восхищаться.

Повисло неловкое молчание. Все слушали меланхоличный звон колокола.

— Шивенинк — страна колоколов, — заметил наконец Шокерандит.

— А у Героя случайно нет большого колокола в животе? — спросил юный Кенигг.

— Кому придет в голову устраивать колокольню в таком месте? — быстро спросил Одим, чтобы загладить впечатление от невежливого вопроса сына.

— Позвольте, молодой человек, объяснить вам, что эта статуя воздвигнута давным-давно — несколько Великих Лет назад, — ответил Шокерандит. — По легенде, статуя была воздвигнута расой сверхлюдей, так называют Архитекторов Харнабхара. Архитекторы также построили Великое Колесо. Это были самые умелые строители в мире, после них такой талант был утерян. Выстроив и наладив Колесо, эти строители воздвигли статую Героя. И с тех пор Герой охраняет подступы к Харнабхару и Ривенику.

— Вседержитель, куда мы приплыли? — спросил себя Фашналгид. И повернулся, чтобы спуститься к себе в каюту, выкурить вероник и почитать книгу.

* * *

После того как постапокалиптическая Земля снова погрузилась в безжизненность Ледникового периода, сигналы с Гелликонии поступали на протяжении еще трех веков. Ледники продвигались к югу, но на Земле, в дополнение к андроидам Харона, оставались люди, способные по-прежнему наблюдать за развитием истории открытой планеты.

Ледниковый период полностью вступил в свои права. Льды без следа стерли с лица земли шелуху гниющей оболочки мертвых городов. Льды уничтожили память о том, что на планете прежде обитал человека. Крысы, волки и мыши теперь жили там, где раньше пролегали скоростные шоссе. В южном полушарии льды также наступали. Пустынные Анды патрулировали одинокие кондоры. Поколение за поколением пингвины продвигались вместе с обеспечивающей им благоприятные условия существования полярной шапкой к пляжам Копакабаны.

Падения температуры на несколько градусов оказалось достаточно, чтобы разрушить шестеренки сложного механизма климатического самоконтроля. Ядерные взрывы произвели шоковое воздействие на живую биосферу — Гайю, Мать-Землю. Впервые за несколько миллионов лет Гайя столкнулась с грубой силой, которой не смогла противостоять. Мать была обесчещена и убита собственными детьми.