Зима, любовь, экстрим и хаски

Пусто. По-прежнему пусто.

Только не спать!

Снег обволакивает, укрывает теплым покрывалом. Он обещает, что будет тепло и хорошо, стоит только уснуть. Под ним не будет ветра и метели, и темной ночи тоже не будет. Только непривычно ноют плечи, и эта боль не позволяет мне уснуть.

– Царевич! Подъем! Подъем, я сказала! – девчонка кричит и колотит по мне кулаками.

Я перехватываю ее руки и притягиваю себе на грудь, а потом подминаю ее под себя и ложусь сверху, придавливая к земле. Она смотрит на меня испуганно, широко распахнув глаза. Я вижу этот блеск даже в темноте уснувшего леса.

Я тянусь к ее губам, потому что так будет теплее. Нам обоим. А еще потому, что больше не хочу сдерживаться.

– Царевич, ты охренел?! – кричит Зоя, пытаясь вырваться. Но на поцелуй отвечает. Неумело, рвано и отчаянно.

– Мы здесь замерзнем, слышишь? И Ванька твой нас здесь не найдет! – шепчу я хрипло и снова целую ее горячий рот.

– Даня! Даня! Очнись! – Она гладит меня по щеке ледяной ладошкой, мягко скользит губами по скулам, целует закрытые веки. И мне так хорошо от ее касания. От ее тепла. От ее заботы. – Дань, это все холод! Сейчас отпустит!

Отпустит. Да.

Но ее я отпускать не хочу.

До тех пор, пока она немного сердито не произносит:

– На той стороне шоссе. Совсем рядом. За рекой.

– Где?

Новость отрезвляет. Я сажусь и по-собачьи трясу головой. Зоя выглядит испуганной. Она слегка приподнимается на локтях и заглядывает мне в глаза.

– Я в порядке, – говорю я, набираю в ладонь снег и провожу им по лицу. – Правда.

Кожа горит. И от этого тоже становится легче. А потом до меня, наконец, доходит:

– За рекой???

– За рекой, – подтверждает Зоя. – Но совсем рядом.

– Реку нам не перейти, лед слишком ненадежный, – напоминаю я.

– Тут его совсем нет. Русло узкое, но пороги.

– На сколько хватит аккумулятора, как думаешь? – спрашиваю я, хотя ответ знаю сам. Часа на два.

Зоя пожимает плечами. Смотрит задумчиво куда-то мимо меня и говорит:

– “Медвежий угол” совершенно точно выше по течению. Если мы поедем в ту сторону, то рано или поздно, доберемся до нашей дамбы.

– Лучше рано, чем поздно, – усмехаюсь я. – Но где-то же должна быть переправа? Мы не настолько отдалились от маршрута.

– Где-то должна. Но я не знаю, где именно. Может за поворотом, а может час идти придется.

– И что ты предлагаешь?

– Допить кофе, пока он окончательно не остыл, и попытаться подняться вверх по течению.

– Ждать здесь ты не хочешь? – на всякий случай уточняю я.

– А смысл? К ночи машин будет еще меньше. Нас не заметят даже с включенными фарами.

– А Оленев? Он не будет искать нас вдоль шоссе?

– На шоссе будет. А здесь? – Зоя тяжело вздыхает. – Здесь, не уверена.

– А собаки?

– В такую метель скорее всего не возьмут след.

– Значит, нам остается только идти вперед, – говорю я и хлопаю в ладоши. От этого звука девчонка вздрагивает и смотрит на меня испуганно. Я улыбаюсь и предлагаю: – Кофе будешь?

– Буду.

Кофе еще теплый. Даже почти горячий. На дне рюкзака нахожу две пары запасных сухих перчаток и пачку крекера.

Некоторое время мы молча хрустим печеньем в полной темноте. Потом Зоя говорит:

– Нужно ехать. В ближайшее время снег не прекратится.

– Едем, – говорю я и достаю из кармана ключ, пристегнутый к куртке карабином.

– Я поведу, – сообщает Воронцова и протягивает мне термос.

– Тебе не хватит сил, – замечаю я.

– Справлюсь! Зато я хотя бы примерно представляю, где мы.

И не поспоришь. Я убираю в рюкзак термос и мокрые заледеневшие за день перчатки и сажусь на снегоход, оставляя перед собой место.

Зоя садится за руль, потом стягивает подшлемник, переплетает волосы в тугую косу и снова прячет их под балаклаву. Надевает шлем.

– Ни пуха, ни пера! – говорю я.

– К черту! – отвечает девчонка и заводит снегоход.

И мы снова мчим вперед. Снег идет. Мотор равномерно гудит. Внизу, перебивая этот рокот, шумит, разбиваясь о пороги, черная река. Я не знал, что здесь, на севере, тоже есть такие реки.

Гулкие, ледяные и беспощадные. Меньше сотни метров отделяет нас от шоссе. Но именно это расстояние становится сейчас непреодолимым

Зоя едет аккуратно. Не торопится. Не лихачит, закладывая виражи. И я почти успокаиваюсь. Почти верю, что “Медвежий угол” совсем близко.

А потом все идет не так. Или Вселенная действительно сегодня против нас.

Снегоход ухает вниз, в небольшой, скрытый под снегом овражек и потом взлетает вверх, зарываясь носом в сугроб. Зоя добавляет газу, дергает на себя и в сторону руль, надеясь освободить полозья, и снегоход неприятно кренится. Я только успеваю вспомнить, что ногу нужно обязательно удержать на подножке, как мы оказываемся в огромном пушистом сугробе, сверху прижатые махиной снегохода.

– Зашибись! – произносит Зоя с чувством.

– Приехали! – добавляю я.

Я не знал, что выбраться из-под заваленного снегохода так легко. Мы ползем на локтях через сугроб, встаем на ноги, осматриваем себя и друг друга в поисках повреждений и возвращаемся к снегоходу. Он до странного легкий. И нам даже удается его поднять. С третьей попытки. Но вот вытащить его из оврага у нас не выходит.

– Все, Царевич, финиш! – выдыхает Зоя. – Я больше не могу.